Русский легион Царьграда
Шрифт:
– Это большая часть моих сбережений, пусть они помогут вам растить моего сына! – он положил монеты на стол. На него же лег и нож в ножнах. – Отныне этот нож, подаренный мне побратимом моим Ормом, будет принадлежать моему сыну, отдайте его ему, когда достигнет он совершеннолетия. Передайте, что его отец – русс, и скажите, что я всегда буду помнить о нем. А теперь мне пора, путь мой нелегок и долог! Перед дорогой хочу с Мануш попрощаться! – сказал Мечеслав и устало опустился на скамью, закрыв лицо руками.
Минодора отнесла ребенка в соседнюю
– Георгий покажет тебе могилу Мануш, – сказала Минодора.
– Прощайте, матушка, и простите меня! Спасибо вам за все, что вы для меня сделали! Берегите нашего сына! Пора мне! – сказал Мечеслав и с тоской глянул в сторону комнаты, где спокойным безмятежным сном спал его сын. Пересилив себя, открыл дверь, шагнул за порог.
– Да что же ты! – кинулась вслед за ним Минодора. – Куда же ты собрался? Побыл бы с нами, принял трапезу, переночевал! Как же так, сынок?!
– Нет, матушка, поеду я, тяжко мне здесь, мочи нет! – сказал взволнованно Мечеслав и, подойдя к Минодоре, крепко обнял ее. – Прощайте, – повторил он и, резко отвернувшись, пошел к коням. За ним, тяжело шагая, последовал старик Георгий.
– Да поможет тебе Бог! – прошептала Минодора, перекрестив Мечеслава вслед.
Мечеслав и Георгий подъехали к кладбищу, находившемуся на возвышенности у реки, недалеко от селения. Вокруг стояла тишина, только бродяга ветер напевал свою заунывную песню, и, будто скорбя по усопшей, плакало небо, роняя на землю редкие капли дождя, похожие на крупные слезы. Всадники слезли с коней, подошли к одной из могил.
– Вот здесь она, Мануш, красавица наша, похоронена! Да! – задумчиво проговорил Георгий. – Многих людей спасла Минодора, а вот дочь свою не смогла.
Мечеслав нащупал кошель, висевший на поясе, вынул из него несколько монет, отдал их Георгию.
– Ты уж пригляди тут за Минодорой да за сыном моим, помоги, не оставь их, Георгий! – попросил Мечеслав старика.
– Да я бы и так помог! Как же иначе! Ведь и Минодора не раз мне и моей старухе помогала. Разве бы не помог я соседке? Будь спокоен, пока жив буду, в обиду их не дам! Пойду я, не буду тебе мешать, прощай! – сказал Георгий, на мгновение неловко прислонился к Мечеславу и, сутулясь, пошел в сторону селения. Отойдя на небольшое расстояние от кладбища, старик обернулся. Мечеслав лежал на могиле Мануш, казалось, что он мертв и недвижим, лишь только судорожно вздрагивающие плечи выдавали его безутешное горе!
Часть четвертая
Обретение
Глава первая
И пришли мы в греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы
Не ведая времени, словно во сне скакал Мечеслав, лишь изредка останавливаясь на отдых для того, чтобы напоить и накормить коней. Все дальше и дальше удалялся он от скорбного места, где была захоронена его любовь, его счастье, его надежда, его Мануш, все дальше от селения, где оставалась его кровь, его первый и единственный сын, его Сахаман-Дементий. И вот наконец остановил коней у ворот монастыря, откуда еще совсем недавно уезжал полный радостных надежд и мечтаний.
– Сын мой! Ты ли это? – воскликнул при встрече отец Дионисий. – Присаживайся, расскажи о себе. Что вновь привело тебя в нашу обитель?
– Горе у меня, святой отец, померла моя Мануш, не дождавшись меня! Покинул я селение, где нашел ее, без нее не смог и дня прожить там. Да и люди стратига разыскивают меня. Полагаю, не к добру это. Вот сижу с вами, святой отец, и думаю: а верно ли я поступил, ведь остался там у меня сын, о рождении которого не знал до сей поры. Возвращаюсь я на родину, святой отец, потому и к вам заехал, вы ведь тоже на Русь собирались.
– Скорблю вместе с тобою, Мечеслав, – сказал монах и, прошептав слова из молитвы, перекрестился. – Что ж, вдвоем и дорога вдвое короче, буду рад разделить с тобой тяготы пути, сын мой.
Они шли по горной тропе, ведя за собой коней. Дионисий остановился и, отдышавшись, сказал:
– В этом месте мы повернем вправо и подымемся еще выше, вон на ту гору, – он указал на вершину, которая напоминала гигантскую крепость с остроконечной башней, устремленной в небо.
– Но ведь путь, ведущий в Константинополь, лежит внизу, в долине, – удивленно сказал Мечеслав.
– Перед тем как покинуть эту землю, должен я помолиться в месте, где вознеслась к Богу душа учителя моего! – ответил Мечеславу монах.
Поднявшись на гору, путники остановились на небольшом уступе перед нагромождением камней у подножия скалы. Дионисий подошел к коню и, покопавшись в поклаже, вынул икону. Установив ее на один из камней, стал истово молиться. Мечеслав, подойдя к монаху, опустился на колени. Посмотрев на икону, он узнал в ней образ, который видел в углу монастырской кельи, где он провел три месяца. Помолившись, Дионисий встал с колен, трижды перекрестился, отбивая поклоны, подошел к иконе, бережно завернул ее в тряпицу и положил в небольшой ящичек, притороченный позади седла. Взяв коня за повод, он стал спускаться вниз по тропе. Мечеслав пошел следом за ним. Когда спуск в долину был завершен, путники вновь оказались на дороге. Дионисий, молчавший все это время, заговорил: