Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Схиммельпэннинк ван дер Ойе Давид

Труды по истории Османской империи существовали в Европе и раньше начиная с труда эксцентричного француза-арабиста Гильома Постеля «De la r'epublique des Turcs» («О республике турок»), вышедшего в 1559 г. На общем фоне труд Кантемира выделяется масштабным и беспристрастным использованием турецких хроник, вплоть до того, что он повторяет их интерпретации столкновений с христианскими державами. Он объективно представил события захвата столицы Византии султаном Мехмедом II и подчеркивал многие культурные достижения османов. Примечательно, что «История» была даже привязана к мусульманскому календарю, отсчитывая годы от хиджры – бегства Мухаммеда из Мекки в Медину в 622 г., а не от рождения Христа.

Основной посыл Кантемира был слегка нравоучительным: великие державы, подобно живым существам, рождаются, наслаждаются силой молодости, цивилизованной зрелостью и в конце концов умирают. Подобный органический взгляд на историю был впоследствии принят Монтескьё и Гиббоном в их описаниях Римской империи. Конечно, в отличие от Рима, Османская империя в XVIII в. была еще жива. Однако, как подчеркивал князь, ее время истекало, она начала впадать в старческий маразм, ее конец был неизбежен.

Книга Кантемира об Османской империи служила справочником по Османской империи для европейских

ученых, пока 100 лет спустя ее не заменил масштабный 10-томный труд австрийского ориенталиста барона Йозефа фон Хаммер-Пургшталя Geschichte des osmanischen Reiches («История Османской империи»). Барон язвительно характеризует труд Кантемира, который «до сих пор пользуется какой-то неоправданной славой», осуждая его за игнорирование многих важных турецких источников и ложные этимологии 183 . Однако кантемировская «История» (справедливо или нет), но заслужила похвалу британского ученого сэра Уильяма Джонса. Эдвард Гиббон и Вольтер ссылались на нее в своих трудах, а Байрон дважды упоминает князя в поэме «Дон Жуан» 184 . Однако влияние этой работы на Россию оказалось практически незаметным, поскольку в России она не публиковалась.

183

Hammer J. von. Sur l’histoire du prince Cantemir // Journal asiatique. 1824. № 4. P. 23–45. Роберт Ирвин замечает, что в данном случае критику стоило бы помалкивать, потому как книга Хаммера есть не что иное, как некритическая компиляция турецких и греческих источников, собранных и расставленных в примерно хронологическом порядке, см.: Irwin R. For Lust of Knowing. P. 151.

184

Dimitrie Cantemir: Historian of South East European and Oriental Civilizations / A. Duu, P. Cernovodeanu, eds. Bucharest: Association international d’'etudes du Sud-Est europ'een, 1973. P. 319–329; Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire, vol. 8. London: Folio Society, 1990, 85n; Voltaire. Essai sur les moeurs et l’esprit des nations, vol. 1. Paris: Editions Garnier Fr`eres, 1963, 805; Lord Byron G. G. Don Juan. Boston: Houghton Mifflin, 1958. P. 194, 206.

Петр Великий ценил интеллектуальные способности своего молдавского гостя. Когда он задумал учреждение Академии наук, то всерьез рассматривал назначение князя ее первым президентом 185 . Кантемир находил время и для не столь ученых занятий. Полученное от Петра имение и назначенная им же щедрая пенсия позволяли Дмитрию и в изгнании вести жизнь настоящего вельможи. Поскольку его титул был подтвержден новым сюзереном, Кантемира легко приняли в высших кругах российского общества. В 1719 г., спустя пять лет после смерти первой жены, он повел под венец 18-летнюю дочь фельдмаршала князя Ивана Трубецкого Анастасию, причем царь был шафером на этой свадьбе. Анастасия принадлежала к одному из самых знатных родов и считалась «первой красавицей эпохи» 186 .

185

Одна немецкая энциклопедия даже ошибочно указала, что Кантемир занял этот пост, см.: Радовский М. И. Антиох Кантемир и Петербургская Академия наук. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1959. С. 7; История Академии наук СССР. Т. 1. С. 36.

186

The Life of Prince Cantemir // Cantemir, History of the Othman Empire, vol. 2. Р. 458.

Кантемир был вовлечен во внутренние государственные дела России, будучи назначенным в Сенат в 1718 г. Петр рассчитывал прежде всего на его осведомленность о ближневосточных делах. В 1722 г. император начал военную кампанию на Кавказе против Персии, и князь присоединился к армии в качестве ведущего советника. В ходе боевых действий его обязанности включали печать прокламаций к местному населению на персидском и турецком языках с помощью первого русского печатного пресса с арабским шрифтом 187 . К сожалению, у него развился диабет, суровые походные условия оказались слишком тяжелы для князя, и он скончался через год в своем имении.

187

Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. С. 30.

Подобно многим более поздним ключевым фигурам российской ориенталистики, Дмитрий Кантемир занимал промежуточное положение между Востоком и Западом. Автор его портрета, находящегося в музее Руана, хорошо ухватил эту двойственность. На ошибочно названном «Господарь Валахии» портрете изображен стройный молодой человек с тонкими, почти женскими чертами лица, в европейском вышитом шелковом кафтане, с льняным платком вокруг шеи и в великолепном парике в стиле Людовика XIV, увенчанном бело-голубым тюрбаном `a la turque 188 . Даже став законным подданным христианского царя, Кантемир не стремился скрывать свои связи с Востоком. Германский путешественник упоминает один из роскошных маскарадов Петра Великого, где князь появился на празднике в оттоманском наряде, в костюме визиря, в окружении прислуги в турецком платье, с перевязью и исламским полумесяцем 189 . Фамилия «Кантемир» происходит, по всей видимости, от сочетания слов «Хан» и «Тимур» (Тамерлан), поэтому Кантемир гордился, пусть и ложными, татарскими аристократическими корнями, подобно многим представителями русских аристократических фамилий 190 .

188

Фомин С. В. Кантемир в изобразительных материалах. Кишинев: Штиница, 1988. С. 8–9, 75.

189

Popescu-Jude E. Prince Dimitrie Cantemir. P. 33.

190

На

самом деле эту фамилию взял себе отец Дмитрия, происходивший из скромной молдавской семьи, см.: Ермуратский В. Н. Дмитрий Кантемир. С. 20; Радовский М. И. Антиох Кантемир и Петербургская Академия наук. С. 3. За примечательным исключением в лице Вольтера первые биографы были склонны верить в выдуманную генеалогию, см., например: Белинский В. Г. Кантемир // Белинский В. Г. Собр. соч.: в 3 т. М.: ОГИЗ, 1948. Т. 2. С. 734; Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. С. 28. О скептицизме философа см.: Voltaire. Histoire de Charles XII, The Complete Works of Voltaire, vol. 4. Oxford: Voltaire Foundation, 1996. P. 404.

Русские обладали знаниями об Азии еще до Петровской эпохи. В силу географического положения страны они задолго до Петра установили прямые контакты с Востоком. Петр же бросил в почву семена ориенталистики, многие из которых не дали всходов, и разработки собственной научной традиции пришлось ждать вплоть до XIX в. Тем не менее Бартольд верно указывает, что, «несмотря на давнишние сношения между Россией и Востоком, русское востоковедение ведет свое начало от Петра Великого и является такой же “западной” наукой, как и другие отрасли научного познания» 191 .

191

Бартольд В. В. Соч. Т. 9. С. 537.

Прометеевские западнические реформы Петра обычно представляются в литературе как исключительно утилитарные. Историки востоковедения в России чаще всего оценивают его инициативы в этой сфере как мотивированные политическими и торговыми соображениями 192 . В этом, безусловно, есть доля истины, но подобные оценки не дают полной картины. Юрий Слёзкин заметил, что жители Московского государства XVII в. не проявляли большого любопытства в отношении внешнего мира. Под влиянием европейского Просвещения Петр и его преемники стали считать любопытство добродетелью 193 . Петровская коллекция азиатских монет и его приказ о захвате персидских рукописей мотивировались не только «государственными соображениями» 194 . Как и на Западе, русское востоковедение развивалось на основе совершенно непрактичной жажды чистого познания. И это было не менее важным наследием петровской зари.

192

Азиатский музей. Ленинградское отд-е Ин-та востоковедения АН СССР / А. П. Базиянц и др. М.: Наука, 1972. С. 7; Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. С. 27; Гальперин А. Л. Русская историческая наука о зарубежном Дальнем Востоке в XVII в. – середине XIX в. // Очерки по истории русского востоковедения. Т. 2. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. С. 11.

193

Slezkine Y. Naturalists Versus Nations: Eighteenth-Century Russian Scholars Confront Ethnic Diversity, Representations 47. 1994. P. 170–171. По мнению Линдси Хьюз, общепринятое мнение о сугубо утилитарном подходе Петра к наукам и образованию справедливо критикуется, см.: Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. P. 308.

194

Бартольд В. В. Соч. Т. 9. С. 29–30.

Глава 3

Китайщина Екатерины

Лежала я вечор в беседке ханской,В средине басурман и веры мусульманской.Против беседки той построена мечеть,Куда всяк день пять раз иман народ влечет…О Божьи чудеса! Из предков кто моихСпокойно почивал от орд и ханов их?А мне мешает спать среди БахчисараяТабашный дым и крик… но, впрочем, место рая.Екатерина Великая

Мало кто из монархов отметил 25-летие своего правления более экстравагантно, чем императрица Екатерина II. В 1787 г., в годовщину своего восшествия на престол, родившаяся в Германии правительница пригласила избранных дипломатов и придворных в семимесячное путешествие, чтобы все посмотрели на ее новое приобретение – Крымский полуостров. Организованное бывшим любовником, а ныне вице-королем Юга России князем Потемкиным турне обошлось примерно в четверть годового дохода императорской казны и окончательно утвердило среди европейских современников репутацию Екатерины как одного из богатейших и самых могущественных монархов мира 195 .

195

Наиболее подробное исследование см.: Брикнер А. Г. Путешествие Екатерины II в Крым // Исторический вестник. 1885. Т. 21. № 7. С. 5–23; № 8. С. 242–264; № 9. С. 444–509. Основные первоисточники: S'egur, Louis-Philippe, comte de. Memoirs and Recollections. Vol. 3. London: Henry Colburn, 1827. P. 1–190; Ligne. Charles-Joseph prince de. Lettres `a Marquise de Coigny. Paris: Librairie ancienne. Honor'e Champion, 1914; Catherine II. Письма императрицы Екатерины II к Гримму. 1774–1796 // Сборник императорского русского исторического общества. 1878. Т. 23. С. 392–412. См. также: Montefiore S. S. Prince of Princes: The Life of Potemkin. London: Weidenfield & Nicolson, 2000. P. 351–379. Более общую информацию о поездках Екатерины Второй по стране см.: Бессарабова Н. В. Путешествия Екатерины II по России. М.: Московский гуманитарный ин-т, 2005.

Поездка по маршруту в 3 тыс. км началась вскоре после новогодних праздников. Утром 7 января караван из 14 позолоченных карет на полозьях в сопровождении 184 груженых и 40 запасных саней выехал из дворца в Царском Селе. Среди самых важных гостей царицы и ее очередного фаворита графа Александра Дмитриева-Мамонова были французский, британский и австрийский послы. В течение трех недель роскошный кортеж преодолевал заснеженную центральную Россию, затем въехал на Украину и добрался до Киева 29 января. Здесь группа задержалась на три месяца в ожидании наступления весны, чтобы продолжить путь уже по Днепру.