Русский остров

Горошко Альберт

Мы загудели.

– Видал, какая! – басил Колесов, показывая руками округлости. – Наш-то Владимир, как пацан покраснел. Чего-то здесь не то, наверное он того…

– Накрашена как б…дь! – возразил ему Смирнов. – Тоже мне, Венера Милосская!

Мы засмеялись.

– Да ладно, – не унимался Колесов. – Тебе бы и такую сейчас.

– Мне бы пожрать! – парировал Смирнов,

и его поддержало большинство.

До ужина оставалось еще почти два часа.

8

Прошло несколько дней знакомства с новой обстановкой и людьми. В шесть часов подъем, заменявший физзарядку. Скачки под чередование команд “отбой-подъем” выгоняли из нас остатки сна. Затем по форме номер один – трусы, прогары, бегом на улицу, с неизменной табуреткой вслед. Короткая пробежка вдоль казармы до ближайших кустов “до ветру” и снова зарядка, но уже на плацу и под музыку Энио Мариконе. Эти киношные мелодии я возненавидел сразу и на всю жизнь. Потом завтрак, построение и развод в девять ноль-ноль и дальше – кому что до обеда. После ужина – свободное время до двадцати одного ноль-ноль.

В один из первых таких вечеров, проходя по центральному проходу мимо сидевших на шконках матросов-карасей, я обратил внимание на толстяка, форма которого была явно не его размера – рукава и штанины собирались гармошкой на его коротких конечностях. Голландка облегала бока, а брюки натягивались на толстых ляжках. Все остальные были одеты в поношенные робы, он же синел на их фоне, как спелая черника. ”Здоровый кабан!” – подумал я, почему-то решив, что на нем именно моя форма. Лицо его было круглым и рябым, копна светлых волос топорщилась на небольшой голове с оттопыренными ушами. Я представил себе его в единоборстве со мной – длинный и тонкий против маленького и толстого. Только бокс, никак не борьба. Странно, но ни на одном из карасей в роте я не видел новой формы. Куда же они дели нашу одежду?

Тем временем со второго своего дежурства по камбузу явился Кропалев и принес в карманах белых гренок. Кропалев освоился среди коков, которые не опасались, что такой мелкий пацан сможет много съесть.

– Ну, как там? – расспрашивали мы, хрустя сухарями.

– Нормалек! Наелся – во! – провел он ладонью вдоль шеи. – Котел мыл, там гороха с тушенкой на стенках осталось – килограмма два.

– Спать сегодня в коридоре будешь! – пошутил Колесов. – Мог бы и братанам принести!

Кропалев пожал плечами и улизнул в темноту между шконками. Приближался выпуск программы “Время”. Смотреть телевизор разрешалось только сорок минут, с девяти вечера. Обязательный просмотр новостей проходил под бдительным контролем командира роты капитан-лейтенанта Сайфутдинова. Это был мужчина на вид лет сорока, с кудрявой рыжей бородой и усами, с брюшком и красным добродушным лицом. В девять тридцать он подозвал Владимирского, обсудил что-то и незаметно исчез. Последние десять минут – спорт и погода – были самыми интересными. Сначала все оживали, услышав результаты нового тура чемпионата по футболу, а потом с не меньшим вниманием глядели

на родные регионы на карте метеопрогноза. Телек выключили, “каплей” так же незаметно появился и объявил построение. Загремели табуретки, и все рота выстроилась на ЦП. Старшина роты отрапортовал, и началась вечерняя перекличка.

Через пятнадцать минут мы уже лежали в койках в полной темноте. Я не спал. Задрав голову, я наблюдал за Владимирским, который прохаживался между рядов шконок и щипал по очереди всех лежавших на верхних ярусах. “Какое странное занятие, он что, голубой?” – подумал я. Новобранцы реагировали одинаково – ржали и дергались под одеялом, явно подыгрывая старшине. Наконец он подошел ко мне. Я подоткнул одеяло и смотрел на него в упор.

– Отбой! – прошипел Владимирский, и я опустил голову на жидкую подушку. Рука старшины пролезла под одеяло, я не шевельнулся. Его пальцы стиснули кожу на моей икре, я промолчал и не двинул ногой.

– Что, не больно? – и он сильнее сжал и крутанул пальцы. Я терпел.

– Молоток! – одобрил Владимирский и громко хлопнул меня по животу.

Тишина вокруг рассыпалась смешками.

– Владимирский, давай отбой! – раздался из другого конца роты хриплый голос с акцентом. Это был Гарба, кавказец, старшина роты, человек с лицом мавра, только посветлее.

Я подождал еще несколько минут. Когда скрипение пружин стихло, и помещение роты наполнилось сопением и храпом, я спустился на пол. Присев, я пролез к табуретке и взял форму. Ползком я добрался до шконки толстяка и поменял стопки местами. Я быстро нащупал в поясе брюк уплотнение – свою десятку. Подозрения оправдались – он украл мою форму.

Утром произошло то, что и должно было произойти. После зарядки, когда все оделись, командир взвода подошел ко мне, даже присвистнув от удивления.

– Где это ты отоварился?

– Моя форма, товарищ старшина.

– Ты что, матрос, отнял форму у Пузыря? – старшина захохотал. – Джамбул, иди сюда! Мой слоняра у твоего карася форму стащил!

Джамбул Гарба появился в сопровождении маленького рыжего стармоса, своего земляка, и Пузыря, который был еще в трусах. Гарба походил на древнего грека – его внушительную фигуру покрывала белая простыня, перекинутая через плечо. Выпучив и без того большие глаза, старшина спросил:

– Фамилия?

– Гаранин.

– Пузир, форма твой? – голос Гарбы гудел на всю роту.

– Моя, Джамбульчик! – поспешно подтвердил толстяк.

Я покраснел от негодования.

– Где взяль? – рыжий абхазец ткнул меня в плечо.

Я огляделся по сторонам – вокруг уже собралась толпа.

– Что мольчищь?

– Эта форма моя. Вот, подписано! – я отстегнул клапан штанов и показал надпись, сделанную хлоркой.

– Твой? – удивился Гарба и повернулся к Пузырю.

– М-ммм, – промычал он и злобно посмотрел мне в глаза. – Нет, моя у меня, Джамбульчик.

Гарба хмыкнул и прошел мимо расступившейся стены зрителей. Зрелища не произошло. Пузырь, погрозив мне кулаком, поплелся восвояси. Я услышал гул одобрения. Я второй раз удивил своих товарищей, но больше всего я поразил нашего комвзвода, который подошел ко мне и шепнул на ухо:

Конец ознакомительного фрагмента.