Русский Париж
Шрифт:
Знаменитый французский поэт и критик Гийом Аполлинер поддержал постановку «Парада» и назвал Леонида Мясина самым смелым из хореографов. Он также отмечал, что новая русская постановка является новаторским соединением живописи и танца, пластики и мимики.
… — Когда очень грустно и одолевают сомнения, лучше всего отправляться на Монмартр, — заявил Аполлинер Дягилеву после бурной реакции публики на премьеру
— Тоже пострадали от критики?.. — Дягилев сочувственно взглянул на поэта.
Аполлинер усмехнулся:
— Да нет, шесть лет назад тучи погуще и помрачней сошлись надо мной…
— Какие же?
— Меня арестовали по подозрению в краже из Лувра великого творения Леонардо да Винчи…
От изумления Дягилев даже отступил на шаг, а затем воскликнул:
— Неужели — «Джоконды»?!..
Аполлинер, все так же улыбаясь, кивнул.
— Я, конечно, слышал об этой нелепой истории, но думал, что ее сочинили газетчики. То ли для поднятия тиражей своих изданий, то ли для подогревания ажиотажа вокруг ваших книг, — продолжил Дягилев.
Поэт пожал плечами.
— Для этого можно было бы придумать что-нибудь поостроумней, чем хищение из Лувра, — Аполлинер озорно подмигнул собеседнику. — А может, зря я не украл «Джоконду»?..
И, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Иногда все, даже самые важные дела, надо бросать резко и неожиданно для окружающих. И тогда в душе наступает обновление…
— Что вы имеете в виду?..
— А то, что мы с вами, Серж, немедленно отправляемся туда, где особо притягательны улыбки красоток, где подают сногсшибательный абсент и превосходное вино, где самозабвенно звучат до утра песни, шутки, музыка, смех… Словом, — на Монмартр!.. При этом — ни с кем не прощаясь, никого не предупреждая. Обещаю, мой друг, к утру вы забудете мерзостные слова чванливой публики!..
Дягилев, почти не раздумывая, махнул рукой:
— Едем!..
Еще в XIX веке, на перекрестке монмартрских улиц Св. Винсента и де Соль, славилось заведение с необычным названием «Кабаре убийц». В 1880 году его новый владелец решил сменить столь устрашающее название. Изготовить вывеску он заказал парижскому художнику Андре Жилю.
В центре вывески обновленного кабачка был изображен кролик, а в уголке — подпись «А. Жиль». По-французски «ажил» означает «шустрый, ловкий, проворный». Так, согласно монмартрскому преданию, появилось игривое название «Ловкий кролик».
Здесь частенько собирались, спорили, веселились знаменитые основоположники поэзии символизма Артюр Рембо и Поль Верлен.
Навещал это заведение Альфонс Додэ. Он слушал веселые рассказы одного из хозяев «Лапен Анжиль», а потом использовал их для создания незабываемого образа Тартарена. Бывал в этом кабачке и Анатоль Франс. А Луи Арагон и Марсель Пруст приводили сюда своих русских приятелей.
Но особенно облюбовали «Лапен Ажиль» художники Огюст Ренуар, Клод Монэ, Альфред
Согласно монмартрскому преданию с Огюста Ренуара в «Лапен Ажиль» началась добрая традиция: рисовать на столах все, что заблагорассудится. Но если одни художники оставляли пристойные творения, то другие хулиганили и норовили к своим рисункам добавлять фривольные надписи. Посетителям такое творчество нравилось, а властям — нет.
И однажды последовал запрет на использование столов не по назначению. Но что стало с теми рисунками, которые уже были сделаны? Злые языки утверждали, что «обезображенную мебель» какой-то важный чиновник приказал уничтожить. Владелец «Лапен Ажиль» не мог допустить такого отношения к художественным ценностям. Но, видимо, он был нерасторопным человеком.
Пока раздумывал, как поступить с разрисованными столами, нашлись более ловкие и сообразительные люди и вывезли их из заведения. При этом на хозяина был наложен штраф. Возможно, столы с раритетными рисунками оказались у чиновника, наложившего запрет. О дальнейшей судьбе творений на мебели ничего не известно.
Однако с той поры добрая традиция прервалась.
…— Говорили старые мастера: если нарисовал что-нибудь в «Лапен Ажиль» от души, то навсегда останешься в памяти Монмартра, — сказал Аполлинер.
— Но ведь здесь давно уже запрещено рисовать на столах, — ответил Дягилев.
— Вам разрешается… Оставьте свой след… Тем более кабачок уже пуст… — Поэт улыбнулся и кивнул хозяину «Лапен Ажиль»: — Прошу, Анри…
Видимо, Аполлинер уже договорился с ним.
— К сожалению, только синяя краска… — виновато произнес Анри и протянул Дягилеву кисточку и крохотную металлическую баночку.
— Синий рисунок на желтой доске — в самый раз!.. — кивнул Аполлинер. — Это же цветовой символ Монмартра!.. Дерзайте, Серж!..
Дягилев, не задумываясь, взялся за кисть. Через минуту рисунок был готов.
— Пляшущий кролик!.. — одобрительно кивнул Анри. — Может, стоит его перенести на вывеску заведения?
— Отломить крышку от стола и повесить ее на цепях у входа в «Лапен Ажтль»! — предложил Аполлинер.
Не известно, исполнил ли совет поэта владелец кабачка. Появился ли хоть на какое-то время пляшущий кролик на вывеске «Лапен Ажиль»? Этого выяснить не удалось.
А Сергей Дягилев действительно остался в памяти Монмартра. В Париже до сих пор «Дягилевским» сезонам посвящаются статьи и очерки, выставки, фильмы и книги…
На кладбище Монмартра, там, где покоятся останки великих французов, — Стендаля, Готье, братьев Гонкур, Дюма-сына, Берлиоза, Делиба, Оффенбаха, Дега, Ампера и многих других, — есть могила и участника «Дягилевских сезонов» в Париже Вацлава Нижинского. Звезда русского балета, знаменитый танцовщик и хореограф умер в Лондоне в 1950 году.
Впоследствии другой замечательный русский танцовщик Серж Лифарь организовал перевозку его праха в Париж. Вацлав Нижинский любил Монмартр, — возможно, это и повлияло на решение Сержа Лифаря.