Русский Париж
Шрифт:
Молодые ученые из русских эмигрантов Борис Вильде и Анатолий Левицкий стали одними из основателей боевой антифашистской организации. Оба погибли за свободу Франции. Их расстреляли после мучительных пыток.
После Второй мировой войны были составлены списки тех, кто героически сражался во Французской армии и в рядах Сопротивления. В них упомянуты многие эмигранты из России: князь Георгий Гагарин, Анатолий Балгов, Всеволод Рязанов, Николай Мхитарянц-Мхитаров, Георгий Маковский, князь Амилахвари, Иван Зубов, князь Николай Оболенский…
Молодежь и пожилые, аристократы и пролетарии, ученые и не имеющие даже среднего образования — их объединила ответственность
Боролись с оккупантами Франции и русские женщины. Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (урожденная Пиленко) стала известна под именем монахини Марии. В юности она была участницей Гумилевского кружка, с другими литераторами посещала дом Волошина в Коктебеле. При этом Елизавета Юрьевна стала первой женщиной в России, получившей богословское образование в Петербургской духовной академии.
Монашество она приняла в 1932 году. Юрий Терапиано писал о том времени: «Готовность матери Марии прийти кому-либо на помощь, наконец, ее живой ум, ее широкое понимание христианства и того, чем в настоящее время должны заниматься христиане, постепенно привлекли к ней симпатии многих поэтов и писателей, которые стали постоянно бывать на собраниях «Православного Дела» и просто у матери Марии».
Во время фашистской оккупации Парижа ее, вместе с семнадцатилетним сыном, арестовали. Подвижничество, помощь обездоленным, спасение тех, кому грозила расправа со стороны гитлеровцев, посчитали опасным преступлением против рейха. Мать Мария оказалась в печально знаменитом лагере Равенсбрюк. И в этом страшном заведении она осталась верна себе: помогала тем, кто находился рядом, ободряла павших духом.
Вероятно, в Равенсбрюке мать Мария не только читала молитвы, но и повторяла свои стихи, написанные еще в Париже:
О Господи, я не отдам врагу Не только человека, даже камня. О имени Твоем я все могу, О имени Твоем и смерть легка мне.31 марта 1945 года мать Марию отправили в газовую камеру.
В ее последних сохранившихся записях есть строки:
Ослепшие, как много вас! Прозревшие, как вас осталось мало…Немало русских эмигрантов во Франции были знакомы с подпольной работой и с проведением боевых действий в городских условиях. Сражался против гитлеровских оккупантов и гусар Иван Иванов. Вот только неизвестно, под этим именем или настоящим — графским.
19 августа 1944 года в Париже началось восстание. А через пять дней на помощь горожанам прибыло первое танковое подразделение французской дивизии. 25 августа столица была полностью освобождена от гитлеровцев.
Париж ликовал, вылавливал не успевших бежать оккупантов и их пособников, расправлялся с предателями, хоронил своих погибших бойцов сопротивления.
Гусар был смертельно ранен возле площади Сен-Марсель. Его, еще живым, доставили в полевой госпиталь на улицу Сент-Андре-де-Ар.
— Кто вы? — поинтересовался
— Последний русский гусар… — прошептал раненый.
— Крепитесь, сейчас вас прооперируют, — заверил санитар.
Он понял из шепота умирающего лишь слово «русский».
— Поздно… — ответил тот. — Выполните мою предсмертную просьбу…
Санитар кивнул:
— Слушаю…
— Запишите адрес… Передайте ветку сирени… Ее зовут Жанна…
— От кого?.. — участливо спросил санитар.
— Просто — от последнего русского гусара…
В тот день, когда прибывший в город генерал де Голль произносил памятную речь возле Ратуши, — «…Париж, Париж оскорбленный, Париж сломленный, измученный, но Париж освобожденный», — новые власти хоронили невостребованных родственниками погибших.
Среди них, вероятно, был и последний русский гусар. Не объявились ни родственники, ни друзья его.
Сколько таких полегло за освобождение Парижа? Точно не известно.
Выполнил ли санитар предсмертную просьбу? Об этом нигде не упоминается… Даже в городских преданиях.
Глава четырнадцатая
«И тысячи других»
Мы жили, как могли и умели… Угадать жизнь трудно, предвидение мало кому дано. Но в то, во что раньше верили, продолжаем верить. Мир, справедливость и свобода, уважение к дитяти Бога — человеку, как были законом нашим, так и остались. Мы — капля России… как нищи и бесправны ни были, никогда никому не уступим высших ценностей, которые суть ценности духа.
Предания и были Сент-Женевьев-де-Буа
Это место — не только печали, грустных воспоминаний, прощания с близкими и размышлений о бренности жизни. С давних времен кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, располагало к откровенным беседам с незнакомыми людьми. Здесь можно услышать удивительные истории о тех, кто покоится на этом кладбище, о русских эмигрантах в Париже, о светлых и темных эпизодах их жизни.
Может быть, прошлое в рассказах стариков слишком приукрашено, люди, о которых они заводят речь, идеализированы?..
Но желание приукрасить свое повествование простительно, если это сделано без всякой корысти и с добрыми побуждениями. Слушаешь предания и были Сент-Женевьев-де-Буа от незнакомых людей и волей-неволей задумываешься: а не в последний ли раз звучит рассказ очевидца давних событий?
Кажется, писатель Виктор Некрасов, осевший в Париже в эмиграции, высказал пожелание записать эти эпизоды из далекого и недавнего прошлого. Видимо, не успел…