Русский прорыв за Южный полярный круг. Жил отважный адмирал
Шрифт:
«В начале 10-го часа вечера показалось перед носом шлюпа белое зарево, которое то потухало, то снова светило. Пройдя ещё некоторое расстояние, мы услышали от разбивающегося буруна о коральную мель ужасный рёв, почему я тот час приказал поворотить через фордевинд 69 на другой галс; при самом повороте мы были так близко от сей мели, что, невзирая на темноту, ясно различали каждую разбивающуюся волну. Несколько минут промедления – и погибель наша была бы неизбежна…»
69
Поворот фордевинд – поворот судна на другой галс, когда корма проходит через положение, в котором
Утром 20-го к русским кораблям подгребли туземцы на двух больших парусных и нескольких маленьких вёсельных лодках. В тех, что шли под парусами, сидело по 3 человека: двое из них забрались на «Восток», как только их жестами туда пригласили. Ту лодку, где остался только один человек, волной от форштевня продолжавшего идти шлюпа опрокинуло, верёвка, которой её привязали к кораблю, оборвалась, и сидевший в ней туземец оказался в воде. Капитан приказал лечь в дрейф и послал ялик, чтобы спасти островитянина и взять на буксир его лодку; находившиеся же на судне соплеменники несчастного не только не волновались о нём, но ещё и смеялись, глядя, как он барахтается. Через какое-то время на суда залезли множество аборигенов, и завязался оживлённый обмен.
«Островитяне похожи на отаитян: они были нагие, выключая узких поясков, – писал П.М.Новосильский. – Волосы разделяют они на несколько пучков, перевязывают их тонкими верёвочками и потом кончики взбивают; в эту великолепную… причёску втыкают длинные черепаховые шпильки, которыми беспрестанно чешут голову. На шее у них были ожерелья из жемчужных раковин, а на руках кольцо также из раковин».
Среди прибывших на борт высокопоставленных островитян оказались и 2 сына местного короля, т.е. верховного вождя: им, помимо раздаваемых направо и налево медалей, вручили по лоскуту красного сукна, большому ножу, зеркальцу, чему-то вроде набора железных инструментов, а также кое-какие вещи с просьбой передать их лично королю. Те ответили, что король скоро приедет сам: в ожидании его на судне остался некий Пауль, как выяснилось, один из его приближённых.
Король, которого звали Фио, оказался высоким смуглым черноглазым мужчиной лет 50, с тщательно, наподобие парика, уложенными седеющими волосами и татуировкой только на пальцах, да и там в виде небольших звёздочек. «Одежда» его не отличалась от облачения простых островитян: один лишь узкий пояс вокруг тела.
Как только Фио взошёл на шлюп, он и капитан поприветствовали друг друга по полинезийскому обычаю: потёрлись носами. За этим последовал странный и довольно сложный ритуал, в деталях воспроизведённый на страницах книги Беллинсгаузена:
«По желанию Фио, я и господин Завадовский сели с ним на шканцах на полу. Пауль и ещё один островитянин, пожилых лет, также сели, и мы составили особенный круг. Тогда, по приказанию Фио, подали с его лодки ветвь кокосовую, на коей были 2 зелёных ореха. Он взял сию ветвь, отдал Паулю, который, держа оную за конец кверху, начал громко петь; в половине пения пристали 2 островитянина, потом все хлопали в ладоши и по своим ляжкам. После сего Пауль начал надламывать каждый отросток от ветви, прижимая их к стволу, и при каждом надламывании приговаривал нараспев какие-то слова; по окончании сего все запели и били в ладоши, как и прежде. Без сомнения, действие сие изъявляло дружелюбие…»
Рисунок 55. Гравюра 1790 г, изображающая полинезийцев.
В дополнение к подаркам, доставленным сыновьями, Фио получил серебряную медаль, пилу, чугунную и стеклянную посуду, ножи, зеркала, ситец, иголки, несколько топоров и всякие мелкие вещи. Беллинсгаузен, как персонаж песни Андрея Макаревича, «очень ценил тепло отношений», особенно после слишком частых в последнее время примеров прямо противоположного. Король отужинал и переночевал на судне в компании
Со своей стороны, Фио пригласил русских навестить его на берегу. Не принимать приглашение причин, в принципе, не было: доброжелательность туземного вождя и его окружения не вызывала подозрений. Но моряки торопились в Порт-Джексон, так как нужно было подготовиться к новому «броску» за полярный круг: южнополушарное лето неумолимо приближалось. Утром 23 августа они распрощались с Фио и его подданными.
Находясь у острова, путешественники выменяли у аборигенов немало продовольствия: таро, ямс, кокосовые орехи, плоды хлебного дерева, сахарный тростник, бананы, коренья вроде картофеля, двух свиней. Из местных ремесленных изделий приобрели разные образцы оружия, ткани, гребни, шпильки, украшения из ракушек и др. Сами туземцы именовали свой остров Оно: под этим названием его и поместили на карту.
В произнесённой 7 июля 1822 г, через год после возвращения из плавания, в торжественном собрании Казанского университета речи Иван Михайлович Симонов воздал должное культурному уровню и добросердечию населения последнего открытого экспедицией обитаемого острова:
«… во всех сих местах мы нашли 1 только остров, до нас не известный, коего жители отличаются от своих соседей особенною кротостию, которая приметна была из их наружного вида, поступков и из той доверенности, с коей они вошли на шлюп наш. Остров сей находится недалеко от Дружественных островов и называется жителями Оно».
Рисунок 56. Открытия экспедиции Беллинсгаузена – Лазарева в Полинезии. Видоизменённый фрагмент изображения «Маршрут первой русской антарктической экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева в 1819—1821 годах». Авторство: Kaidor. CC BY-SA 4.0. Это векторное изображение содержит элементы, заимствованные из другого изображения:, CC BY-SA 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=78057591
30 августа (11 сентября) 1820 г на «Восток», по случаю тезоименитства Александра I, приехали Лазарев и все офицеры «Мирного». Уже вечером, когда они, вместе с офицерами флагманского корабля, сидели в кают-компании и беседовали, вспоминая оставшихся далеко на севере родных и друзей, с бака неожиданно послышался крик: «Человек упал!». Все выскочили на палубу, судно немедленно легло в дрейф, и лейтенант Анненков в ялике с зажжённым фонарём пустился на поиски пропавшего. Искали долго, но, к сожалению, тщетно: шлюп в тот день, как назло, шёл очень быстро, и место, где произошло несчастье, осталось к моменту начала поисков далеко позади.
Матрос Егор Киселёв записал в своём «Памятнике»: «30-го. Упал матроз 1-й статьи Филимон Блоков, в 8 часов свалился с бушприта. Ходу было 7 узлов (12,97 км/ч – А.Л.).Спасти невозможно».
По отзыву капитана, погибший был одним из самых здоровых и проворных в экипаже «Востока». Закрепив кливер, Блоков шёл по бушприту обратно на бак, и то ли поскользнулся, то ли просто оступился, но не устоял и сорвался вниз…
Жестокий шторм от OSO («востоко-юго-востока») разлучил суда 7 (19) сентября рядом с австралийским берегом. Утром того дня через пелену дождя с «Востока» увидали мыс Стефенса, но «Мирного» никто не видел, и ночью на зажжённые фальшфейеры также не было ответа. Беллинсгаузен решил не искать корабль Лазарева, так как не было необходимости обоим шлюпам входить в гавань одновременно. 8 (20) сентября «Восток» был уже неподалёку от залива Порт-Джексона, но не мог войти в него из-за сильного ветра. Пролавировав до утра 9-го (21-го), капитан попытался провести шлюп в залив без помощи лоцмана, который почему-то не появлялся. Когда лоцман всё-таки приехал, «Восток» уже шёл проливом, соединяющим гавань с морем.