Русский Робинзон
Шрифт:
— Я, ваше благородие, был в охотниках, — начал Герасим, — с офицером, посланным осматривать Амур. Лодка наша плыла по реке, как вдруг поднялась буря и посадила нас на мель. Когда вместе с другими я сошел в воду, чтобы стащить лодку, меня сбило с ног, залило водой — я память потерял. Очнувшись, увидал себя на песчаном берегу. Ворочаться в Россию берегом опасался, а помня карту, какую часто держал перед офицером, пошел на северо-запад в надежде пробраться к якутам.
Все мое оружие составляли топор да большой ножик. Питался птичьими яйцами, орехами да грибами и уже крепко отощал, когда Бог привел
Было утро солнечное, как теперь, и день случился воскресный. Перекрестясь, пошел я берегом, не зная, что делать. Влез на высокое дерево, чтобы лучше остров рассмотреть и тут увидал храм Господень. Нет, думаю, тут живут наши, православные. Сел на берегу озера, развел огонь, чтобы меня приметили. Добрый Янси скоро приплыл за мной и рассказал об вас и обо всех товарищах. Я служил бомбардиром, а стоял на одной квартире с барабанщиками, научился у них бить зорю и разные марши. От скуки сделал два барабана и стал учить Янси. Думал, пригодится: вздумают китайцы брать остров — мы будем зорю бить и марши, пусть знают, что нас здесь много…
Янси повел товарищей в крепость завтракать, а Герасим остался охранять бухту. Представьте себе, мои читатели, как радостно бились у всех сердца при взгляде на знакомые места, бывшие свидетелями их полевых трудов, воинских подвигов и часов отдохновения. Каждый куст, каждое дерево, каждая поляна напоминали о прошлом. Сознание, что все опасности тяжелого похода окончились, что здесь ожидает их изобилие и спокойствие, рождало в душах восторг.
Взойдя на Сторожевую скалу, путешественники направились в церковь, где со слезами благодарности пали на колени перед образом Спасителя — Он один вывел их невредимыми из бесчисленных опасностей.
Потом пошли к величавому кремлю, пленявшему взор своей красивой зубчатой стеной, гордыми башнями и приятной зеленью перед укреплениями. Из амбразур грозно выставили свои жерла артиллерийские орудия, но мирная, приветливая окрестность заставляла думать, что кремль выстроен не для обороны, а для ее украшения.
В доме все комнаты находились в совершенном порядке и опрятности, что делало честь трудолюбивому Янси. Когда же перед голодными странниками он поставил ветчину, жареное мясо, превосходно испеченный хлеб и душистый чай, у них от удовольствия заискрились глаза.
После завтрака Гедеон и Константин улеглись отдыхать, а Лисицын с Володей пошли осматривать ферму, скот и лошадей. Весело разговаривая, они миновали лес и луг и очутились перед красивым строением фермы, содержащимся в чрезвычайном порядке. Стадо и лошади, еще более размножившиеся, паслись по полянам под надзором овчарок, которых Володя насчитал более десяти. Сначала собаки залились лаем, но, узнав Лисицына, тотчас начали ласкаться; немалая доля их приязни досталась и Володе. Когда Лисицын, осмотрев со своим молодым другом все хозяйство, возвратился на Сторожевую башню, в бухте раздался выстрел.
— Неприятель, ваше благородие! — отрапортовал Герасим.
— Прошу тебя,
— А вон, от скалистого пролива пять лодок плывут сюда.
— У тебя отличное зрение, Герасим. Надеюсь, после вашей канонады китайцы не осмелятся пристать к Ореховому. Не видал ли ты, куда девалась лодка, преследовавшая нас?
— Она поплыла сначала к Ореховому острову, но, увидав, что остров пуст, повернула нос в пролив. Я уж полагал, что неприятель совсем бежал.
— Китайцы очень настойчивы, Герасим. Любопытно, что они будут делать?
— За островами лодок больше не видно.
— Китайцы высаживаются на Пихтовый остров, — сказал Лисицын, посмотрев в подзорную трубу. — Их больше ста человек, но пушек у них нет.
— Не собираются ли они брать крепость голыми руками? — засмеялся Герасим.
— Но ведь недаром же они здесь. Верно, замышляют что-нибудь недоброе.
— Смотрите, Сергей Петрович, сюда плывет лодка с переговорным флагом. Подошли Гедеон, Константин и Янси. Лисицын, желая уверить неприятеля в многочисленности гарнизона, приказал Янси идти с барабанным боем от кремля к бухте, а Герасиму бить марш на южной стороне острова. Константин занял нижние бойницы башни, Гедеон — средние, а Володя — верхние. Все приготовились к стрельбе.
В лодке было двое воинов с белым флагом. Лисицын закричал им, чтобы причалили к решетке ворот, и, сев в лодку, подплыл к китайцам с другой стороны решетки. Один из посланных сказал по-русски, хоть и неправильно, но понятно: — Губернатор провинции прислал меня объявить вам: ему известно, что в укреплениях ваших не больше трех человек и еще мальчик. Снисходя к вашей слабости, он не хочет проливать вашей крови, не хочет иметь вас военнопленными. Если вы немедленно сдадите остров, он позволит вам удалиться, куда захотите. Если же станете упорствовать, то мы разнесем все ваши укрепления, подобно праху, а вас ждет мучительная смерть. Я все сказал! Лисицын отвечал:
— Господин ваш — знаменитый губернатор цветущей провинции — действительно знает все. Месяц назад на острове находилось всего два защитника, но теперь сюда прибыло больше тысячи русских воинов, так что вы напрасно будете проливать кровь в неравной с нами борьбе. Мало того, зная превосходство наших сил над вашими, мы сами атакуем вас всей нашей флотилией, если вы решите остаться на озерах, и тогда никто не получит пощады. С каждым пленным мы поступим по нашим военным законам за нарушение мира, заключенного с нами вашими полномочными начальниками. Я сказал все. Передайте ответ мой вашему главнокомандующему.
— Это одна военная хитрость! — закричал китаец.
— Чтобы убедить вас, что под моей командой довольно людей, я прикажу им открыть огонь из всех орудий башни.
— Да, прикажите. Ваша ложь станет очевидной. Лисицын скомандовал:
— Слушай! Пальба всеми орудиями. Изготовиться — пли! Страшный гром потряс башню. Шесть снарядов запрыгали по зеркальным водам озера.
— Итак, передайте вашему главнокомандующему: если солнце застанет вас завтра на озере, ничто не спасет вас от истребления. Мы знаем, что у вас пушек нет, а наши лодки будут ими вооружены.