Русский спецназ. Трилогия
Шрифт:
На лице его появилась глупая улыбка, а в глазах детский восторг, точно такой же, какой появлялся в них, когда он в детстве катался с ледяных горок, когда от скорости захватывало дух, а морозный ветер подрумянивал кожу.
Хорошо, что в эти секунды на него не смотрел пилот, но похоже, он испытывал точно такие же чувства.
Слой облаков закончился. Они пробили его, вывалились опять в этот безграничный спящий мир, накрытый темным покрывалом, в котором маленькие дырки проели крохотные огоньки, раскрывавшие расположение поселений. Только бы там не появилось огненных вспышек, которые начнут извергать зенитки.
С земли они казались огромными фантастическими птицами, летящими в бреющем
Черными силуэтами огромных фантастических птиц.
Пилот не сверялся с картой. Он превосходно знал этот район, потому что бомбил его не один раз, так что дорогу мог найти и в темноте.
– До форта доберемся примерно через десять минут.
– Ветер?
– Юг-запад-запад. Пять метров в секунду. Минут через пять опустимся на заданную вами высоту. Я заранее скажу вам, когда надо выбрасываться, чтобы ветер снес вас на форт. – Он наконец-то посмотрел в сторону на Мазурова. – Готовьтесь.
– Спасибо.
Мазуров почувствовал, что это время приближается, когда звук работающих двигателей изменился, пропеллеры завращались медленнее, а аэроплан стал недовольно вздрагивать, потому что ему мешали развить скорость, на которую он был способен.
– Ну, с богом, удачи вам, – сказал пилот.
Мазуров встал с кресла, толкнул дверь в салон.
– Приготовиться к высадке. Открыть двери. Световой сигнал, – быстро командовал он.
Двери уходили в сторону, как в японских домах, и фиксировались, чтобы во время высадки, не дай бог, ветер не захлопнул их. В салон ворвался холодный воздух, оттолкнув тех, кто встретился на пути.
Яркая вспышка зажженных фонарей трижды разорвала мрак. В соседних аэропланах тоже стали открываться двери и их тоже осветили вспышки.
Высадка.
Штурмовики вываливались из аэропланов, как горошинки из перезрелых стручков, которые хотят густо засеять поля под ними. Раскрылись купола парашютов, зачерпывая воздух, наполняясь им до краев. Недолго им удавалось держаться всем вместе. Ветер разбрасывал их в разные стороны.
Только бы их подольше не увидели с земли. Но если кто-то из австро-венгров в форте или тех, что сидят сейчас, укрывшись за мешками с песком по обе стороны моста, и заметит эти купола, то не поймет сперва, что же происходит, а пока догадается и поднимет тревогу, то будет уже слишком поздно.
Мазуров дождался, пока выбросятся все штурмовики, подошел к дверному проему, как капитан терпящего бедствие судна, который должен покидать его последним, встал на пороге, ухватившись за края руками. В таких случаях надо читать молитву, просить у небес помощи, но он не помнил ни одной. Ветер бился ему в грудь, упрашивая остаться, пытаясь объяснить, что здесь, в аэроплане, спокойнее. Воздуха было так много, что он забивал гортань кляпом, через который и не продохнуть.
Там, далеко внизу, прожилкой блестела река с перекинутыми через нее ажурными фермами моста, похожими на тонкую паутину, которую сплел паук, чтобы ловить пролетающих мимо мух и других вкусных насекомых.
Мазуров, сильно оттолкнувшись ногами и руками, бросился в эту бездну. Он быстро нагонял вспышки куполов. Они почти полностью закрывали землю, как закрывают ее облака. Помедли он еще немного, то врезался бы в них камнем, смял, увлекая за собой людей, безвольно качавшихся на стропах, как марионетки, но ему хотелось
Наконец Мазуров дернул кольцо. Горб за его спиной порвался, как у ангела, который под одеждой скрывал сложенные крылья. Ожидая рывка, Мазуров напряг все мышцы, но стропы все равно больно впились в подмышки и пояс, и так его тряхнуло, что казалось, будто тело сейчас разорвется пополам. На столах инквизиции, наверное, получали подобное же ощущение, когда тело грешника растягивали специальными механизмами.
Боль быстро ушла. Мазуров, разглядывая в темноте очертание фортов, тянул за стропы, чтобы хоть как-то управлять своим падением.
Сверху форт был чуть присыпан землей, бетон был не везде виден, а башни росли из земли, как фантастические грибы.
Транспорты, избавившись от балласта, резко взмывали вверх. Часть аэропланов сопровождения повторяли этот маневр, стараясь побыстрее добраться до облаков, но некоторые из них взяли курс на мост, опять сбившись в стаю. Вторые пилоты в транспортах сейчас закрывали двери в салонах, чтобы восстановить герметичность.
Несмотря на то, что штурмовики были увешаны оружием, все равно они были точно голые в эти секунды, совсем беззащитные.
Первые штурмовики стали приземляться. Очень жестко они бились о железобетонные покрытия фортов, старались зацепиться за них, но ветер не отпускал парашюты и тянул их прочь, сбивал с ног, если кому-то удавалось встать. Многие и не старались встать, валялись до тех пор, пока не перерезали стропы или не успевали сбрасывать парашюты.
Они копошились как муравьи, уворачивались от этих летящих тряпок, в которые превратились выброшенные парашюты, бежали к массивным дверям форта, занимали позиции возле воздушных шахт и амбразур, пока еще хранящих молчание.
Мазурову оставалось до земли метров двадцать, когда он услышал пулеметную стрельбу, разорвавшую эту тишину. Она раздавалась со стороны моста, но ему надо было сосредоточиться, поджать ноги и смотреть вниз, а ему так хотелось узнать, что же творится на мосту. По звуку он определил, что стреляли австро-венгры. Почти тут же им ответили длинной пулеметной очередью с аэропланов.
Каучуковые подошвы ботинок чуть самортизировали удар, но ноги подогнулись, едва не сломавшись не только в коленках, но и еще в паре мест. Мазурова бросило вперед, лицом в железобетон, но он успел выставить руки, и весь удар пришелся по ним. Ладони засаднило, он наверняка стер с них кожу, приложился к бетону коленями и левым боком. Парашют зацепился за ствол орудия, точно якорем приковав его к одному месту, и только из-за этого Мазуров остановился, иначе его потащило бы по этой шершавой, как наждак, крыше, пока он не стер бы свое тело до костей.
Пули выбивали в фермах моста огненные всполохи, точно кто-то забрался на них и бил друг о друга кресала, чтобы разжечь огонь. Аэропланы шли на низкой высоте, едва не задевая фермы, а когда они пролетали над мешками с песком, за которыми были установлены пулеметы, то сбрасывали заостренные железные дротики. Те пробивали человеческое тело насквозь.
Не атакуй мост аэропланы, пулеметчики расстреляли бы штурмовиков в воздухе, а так им и дела не было до того, что кто-то высаживается на форт – своих проблем в избытке.