Русский суицид
Шрифт:
Молоденькая девушка, в белом халате, принесла капельницу, установила её, приготовила всё необходимое для этой процедуры. Взяла руку Максима, протёрла спиртом, постучала ладошкой по вене, взяла иглу. Максим непроизвольно согнул её в локте руку. Она внимательно посмотрела на него, но опять ни говоря ни слова, разогнула ему руку, протёрла спиртом, постучала по вене, взяла иглу.... Максим опять согнул руку. И так повторялось три, четыре раза. Результат был один и тот же. Максима опять заклинило, почти, как ту самую туалетную дверь на метеоре.... Максим наклонил, как бык свою голову и уперся рогом в невидимую бетонную стену.
– "Ох, и неправильно же я делаю...!
– думал он про себя.
– От такой моей глупой и беспросветной
– Мысли Максима, унесли его на свой далёкий, родной Урал, в детство, и перед глазами, чётко, как на экране телевизора проплыла одна история, свидетелем которой, он случайно оказался.
У многих соседей по улице на которой жил Максим, и у его родителей тоже, в домашнем хозяйстве имелись коровы. Обычные бурёнки, которых в летнее время, жители посёлка собирали в одно большое стадо и пасли на разных зелёных полянах и лужайках. Нередко это стадо паслось вблизи железнодорожного полотна. Травка там была хорошая, сочная и эти коровки её мирно пощипывали, набивая ею, свой безразмерный желудок.
В этом стаде находился и бык, (к счастью, наверное, для него..., только с двумя..., но зато очень крепкими рогами...) хозяин и властелин своего коровьего гарема. Был он довольно крупный и нередко без всякой видимой причины, не в меру злобный, агрессивный и абсолютно непредсказуемый во время принятия им бычиных решений. Всё время хотел кого-нибудь, да забодать.... Максим и другие мальчишки, зная его не совсем мирный норов, старались от него держаться подальше и лишний раз ему не докучали. Так, на всякий случай.... К чему ненужные и к тому же довольно опасные приключения. Они ему понапрасну не досаждали, а тем более никогда не злили его. Этого быка звали Разбой.
Поезда по железной дороге ходили довольно редко, и поэтому стадо без какой-либо серьёзной опасности для него, паслось возле полотна, и иногда, по мере необходимости, перегонялось пастухом на другую сторону колеи, на более новую, свежую, и еще не вытоптанную траву.
И в этот раз, при перегоне коров через насыпь железнодорожного полотна, как всегда первым на рельсы поднялся бык Разбой.
И надо же было такому случиться, что как раз в это время, вдали показался паровоз. Он довольно быстро приближался к коровьему стаду. Машинист, увидев препятствие, в виде здоровущего быка, поднявшегося на железнодорожную насыпь, вполне естественно и к тому же заблаговременно, дал протяжный гудок, что бы тот обратил своё бычье внимание на надвигающуюся опасность, поторопился с переходом и освободил железнодорожный путь. А если говорить ещё проще, то чтобы он попросту убирался к какой-нибудь очередной "чёртовой..." матери, ну..., хотя бы типа Кузькиной....
Но наш Разбой видимо думал немного иначе, так сказать специфически, по-своему, а проще говоря..., по бычиному.
Услышав гудок паровоза, он исподлобья резанул по нему взглядом..., а затем вообще прекратил всякое движение. Разбой остановился на рельсах и встал на них, как вкопанный, внимательно и отнюдь не дружелюбно глядя на это приближающееся крикливо-голосистое существо. Глаза его при этом, недобро сверкнули и стали медленно наливаться кровью.
Очень может быть, что он принял паровоз за своего возможного соперника, который пытается угрожать ему своим "рёвом...", хочет отобрать у него и завладеть его коровками, его гаремом, и тем самым лишить его безграничной власти, любви и свободы. Кто его знает, о чём в это время думал наш Разбой!? Это осталось тайной. А гудок паровоза, он по всей вероятности рассматривал, как боевой клич, или, как вызов, брошенный ему незнакомым, но уже очень ненавистным ему соперником.
И Разбой этот вызов принял, как истинный рыцарь и защитник своих "дам", то бишь "тёлок, тёлочек и телушек...".
Он
Машинист паровоза (предполагаемый соперник бычка - вот умора...) начал понимать, что с быком творится что-то неладное, и уже с беспокойством и тревогой жал на гудок. Паровоз, тоже сейчас гудел без остановки. Для Разбоя это было не что иное, как сигнал к бою и призыв к действию. Он, вначале медленно, а потом всё быстрее и быстрее, начал набирать скорость, несясь галопом по шпалам, навстречу паровозу. Хвост быка находился в боевом положении, параллельно рельсам, а близлежащую округу заполнило громкое, злобное мычание.
– Му-у-у-у...
– во всю свою глотку ревел бык, во время бега, высекая копытами искры.
– Ту-у, ту-у, ту..., надрывно гудел мчащийся на встречу быку паровоз, в кабине которого, с вытаращенными глазами метался машинист. Два объекта, один из плоти и крови, другой из железа и огня, стремительно мчались навстречу друг другу. Ни тот, ни другой не желал уступить друг другу дорогу. Паровоз, по причине того, что ехал по рельсам, которые удерживали его в строго определённом направлении, а бык, по причине своей несусветной глупости и нежелания делится с кем бы то ни было своим гаремом.
Машинист, уже не свистел и не гудел. Он со всей силы давил на все тормоза, которые имелись на паровозе. И из-под колёс ревущего "соперника", как и из под копыт Разбоя, в разные стороны, летели искры. Но было уже поздно. Расстояние между ними быстро сокращалось. Встреча неминуемо должна была состояться.
И она, эта встреча состоялась. Как говорится в полной мере и лоб в лоб.
Треск был слышен за много сотен метров от места столкновения и выяснения, очень своеобразных отношений, между паровозом и быком.
Паровоз отделался легкими царапинами и вмятинами, а наш бедный Разбой, летальным для него исходом.
"Вечная ему людская и коровья память, за проявленный героизм и мужество, при защите своих законных бычьих прав, на свою чрезмерную сексуальность и почему-то очень осуждаемое в нашем обществе многоженство...!"
= = =
ГЛАВА - 29.
"МАКСИМ не СДАЁТСЯ, как крейсер "ВАРЯГ...".
– Вы чего это больной безобразничаете...!?
– растерянно, но очень грозно спросила медсестра, возвращая Максима из воспоминаний детства, к реальной действительности.
– Не хорошо так..., не по - "советски..." вы как-то поступаете...!
Максим ничего не ответил, Максим усиленно молчал.... Ему, который раз уже в жизни, было стыдно. Он чувствовал и понимал, что сейчас, он чем-то был похож на быка Разбоя, из своего далёкого детства. Максим по гороскопу был Телец, то есть, - тоже упёртый бычок...! Но только без гарема...
Медсестра, поняв, что сама в данной ситуации с этим непонятным и капризным больным не справится, пригласила на помощь врача из отделения. Но и опять не тут то было. Из этого тоже ничего хорошего не получилось. Максим был непреклонен. Максим стоял насмерть.
Вскоре, собрались, наверное, все врачи отделения, во главе с заведующей. Они, каждый наперебой, объясняли ему всю серьёзность его положения, критического состояния его здоровья, просили, требовали, увещевали его и просто стыдили. Ничего не помогало. При очередной попытке поставить капельницу, Максим в ответ, так же последовательно и где-то даже мужественно, сгибал в локте свою руку.