Русский татарин
Шрифт:
– Обязательно обменяет, – кивнул водитель, выбираясь из «жигулёнка». – Ты погуляй пока, а я схожу за женой. А потом довезём тебя до автовокзала.
Денис вылез из салона и глотнул свежего воздуха. От напряжения и начинающейся июньской жары его спина совсем взмокла, и рубашка неприятно липла к телу. А ладони вспотели так, что ручка портфеля чуть не выскользнула из рук.
– Печёт, – сказал он, снимая пиджак. – Так и солнечный удар схлопотать можно.
Водитель вновь полез в салон автомобиля и, достав что-то, протянул это «что-то» Денису.
– Тюбятяй, –
– А, тюбетейка, знаю, – обрадовался Денис, напяливая головной убор на нагретую солнцем макушку. – Спасибо.
– Тюбятяй, – повторил он. – Зять носил, пока гостил у нас. И позабыл в машине. С моей дощкой всё на свете позабудешь. Но у меня и вторая дощка есть. Молодая ещё, ущится в институте. Но щерез два года отдал бы за тебя. Приданое мать уже давно приготовила. Непутёвый ты, но я сам такой был.
– Денег сейчас нет, папа, – Денис изобразил на лице улыбку. – Где я их возьму на калым за невесту?
– Калым – это давно было, – подмигнул ему водитель. – А у нас сищас, как у всех простых людей в России. Рубль пятьдесят в ЗАГСе за оформление и айда с женой домой. Для любви деньги не нужны. Татары любят не за деньги, татары любят сами деньги.
Водитель ушёл за женой и «внущкой».
«Ещё какой непутёвый. И этому непутёвому только твоей дочки и не хватает!» – Дениса неприятно, что называется, «полоснуло по душе». – «Нет, отец. Мои невесты из обслуживающего персонала, из…».
Мысленно перечислить профессии своих невест ему не удалось. Динамик на дереве вдруг рявкнул голосом ведущего сабантуя по-видимому имя какой-то местной «звезды», да так громко, что у Дениса зазвенело в левом ухе. И пока он мизинцем руки прочищал оглохшее ухо, толпа весело забурлила и понесла Дениса неизвестно куда.
Чтобы выбраться из неё, Денису пришлось толкаться, пихать всех локтями, останавливаться, чтобы сказать пару ласковых очередной возмущённой особе, и даже ждать, когда кто-то очень глухой, после его «разрешите пройти», наконец пропустит и его.
В общем, когда толпа вынесла на противоположную сторону праздничной поляны, Денис из боязни, что появится новая местная «звезда» и его вновь закрутит и завертит, нырнул в кусты лесопарковой зоны. И споткнулся.
– … твою мать! – выругался он, хватаясь за кусты, чтобы не упасть.
И тут его как будто чем-то очень тяжёлым ударило в грудь. Но не кулаком и не бейсбольной битой. Тяжёлым был взгляд, который Денис почувствовал на себе. Денис поднял глаза.
Обладателем тяжёлого властного взгляда оказался мужчина, запросто сидевший на пеньке спиленного дерева, – волосы с сединой, взгляд тяжёлый, но лицо доброе, белая рубашка с засученными по локоть рукавами, пиджак на сучке берёзки. Словом, серьёзный человек, иначе не скажешь.
– Чужие слова – недостойные слова, – мат Дениса явно не понравился серьёзному человеку.
Денис слегка струхнул.
– Пардон. Учусь татарскому языку, – чтобы оправдаться, он скорчил на лице самую миролюбивую гримасу. – А начинать нужно с азов. То есть с мата. Существует мнение, что именно с мата
Мужчина остановил его взмахом руки.
– «Не рой другому яму – попадёшь в неё сам», гласит другая народная мудрость, – начал он таким спокойным голосом, от которого у Дениса похолодело в затылке. – Каждый роет себе яму. Кто за обеденным столом ножом и вилкой, кто плохим делом, кто глупым словом. А чем ты роешь себе яму?
На лбу Дениса выступили крупные капли пота. Он испуганно огляделся вокруг себя, и в глаза ему внезапно бросилась торчащая из кустов палка, очень похожая на черенок лопаты.
– А я скажу, чем ты роешь себе яму, – продолжил серьёзный человек. – Чужими словами. А чем я заслужил это? Я старше, и волосы мои поседели. Но ты сказал мне эти слова. Глядя на мои седые волосы, ты сказал их мне. И этими словами начал рыть себе яму. Ведь за слова нужно отвечать. И что мне теперь делать с твоими словами? Что?
– Я не хотел… – сердце Дениса заколотилось, как сердце самого храброго кролика.
– Вот если бы ты прибил меня этой дубиной, – серьёзный человек вытянул из кустов ту самую палку, очень похожую на черенок лопаты. – А потом сказал бы то, что ты сказал мне, моим детям – я бы тебе и возражать не стал.
– Нет, нет! – горячо возразил уже совсем растерявшийся Денис.
– А что здесь такого? – вдруг спросил серьёзный человек. – Знаешь, что сказал князь Мстислав, сын Владимира Мономаха, двум сыновьям убитого им, Мстиславом, касожского князя Редеди, чью вдову Мстислав взял себе в жёны?
– … твою мать? – Денис сглотнул тягучую слюну.
– Именно. Слово в слово, – серьёзный человек бросил палку на землю и потёр руками. – В то далёкое время такие выражения не считали за мат. И перевод на современный язык звучал бы так: я твой отец! А точнее: я мог бы быть твоим отцом! Или: теперь я твой отец! Но ты сказал эти слова мне. А разве я похож на сыновей Редеди? И разве ты – отец мой, чтобы говорить мне такие слова? Так и не рой ямы своей глупости и невежества!
Денис не знал, что отвечать.
– А что касается происхождения матерных слов, то давно доказано уважаемым академиком Яниным, что не татары являются родоначальниками русского мата. Берестяные грамоты найденные при раскопках в Новгороде и Старой Руссе показывают, что мат в Древней Руси существовал ещё до прихода на Русь твоих матерящихся, как сапожник, «татар», к которым современные татары имеют мало отношения, – в глазах серьёзного человека заплясали искорки озорства. – А уважаемый академик Янин уважаем научным сообществом настолько, что мог бы на полном основании сказать и тебе, и любому нашему или иностранному псевдо-историку, который дурачит людей всякими небылицами о происхождении мата: «Эх!…»
Конец ознакомительного фрагмента.