Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
Попрощавшись на вокзале с двумя попутчиками-бизнесятами, Дмитрий Емельянович сразу отправился глядеть на волжские просторы. Трамвай перенес его на другой берег Которосли, забросил на гору, и вот уже Дмитрий Емельянович стоит на высоком берегу в белоснежной ротонде, и слезы текут из глаз его, ползут по щекам, охлаждаемые веселым ветерком.
— Мячеиспускание! — гневно шепчет Дмитрий Емельянович. — Я вам покажу! Мы вам такое мячеиспускание покажем, что затопим! Волга-мать! Здравствуй, родная! — переходит он с гнева на счастливые и любящие восклицания. — Мы пройдем от Волги до Берлина! Мы пойдем дальше, до Парижа, Лондона и Рима. Мы дойдем до Бразилии и Мексики. Мы будем громить и громить! Огнем футбольных батарей за слезы наших матерей! За горестные слезы всех болельщиков великой страны
Он долго так стоял, проливая то гневные, то счастливые слезы, бия себя в грудь или потрясая кулаками. Выпитая в поезде водка хорошо помогала ему источать слезы, особое опьянение, родственное любовному воодушевлению, долго не выпускало его из сладостного плена. Наконец у Дмитрия Емельяновича заломило в висках, он отрезвел и отправился пешком на поиски улицы Валентины Терешковой. Расстояние от Ротонды до нее оказалось не больше, чем от дома Тамары Ромодановской до площади трех вокзалов, и уже через полчаса Выкрутасов стоял перед домом той хорошенькой гостиничной служащей, обцелованной им, но не более. Приближался вечер, освобождающий запахи разных цветений, из какого-то окна доносились звуки «Богемской рапсодии» «Квин», и можно было подумать, что он опять попал из несчастного девяносто восьмого в счастливейший восемьдесят шестой. На Дмитрии Емельяновиче по-прежнему была футболка сборной Англии цвета индиго, но уже не шорты, а летние брюки, в кармане лежала коробка духов «Нина Риччи», про которые ему сказали: «производство Сирии, но за качество ручаемся головой».
— Ну, здравствуй, девочка моя! — выдохнул Выкрутасов и направился в подъезд, пользуясь своей замечательной зрительной памятью.
На третьем этаже он замер, потер виски, в которых сидела боль, и нажал на кнопку звонка. Он почему-то был полностью уверен в том, что ему как ни в чем не бывало откроет та же самая двадцатипятилетняя девушка и тотчас бросится ему на шею. Чудеса на свете случаются, и ему открыла именно она. Правда, уже давно не двадцатипятилетняя, располневшая и подурневшая.
— Вам кого? — спросила она, не узнавая.
— Девочка моя! — воскликнул Выкрутасов. — Я понял, что я — осел. Я понял, что все эти годы любил только тебя. Все эти годы я жил воспоминанием о том, как мы с тобой целовались в Ротонде на высоком берегу Волги!
— А, это вы… — наконец узнала она его. Восторга в ее голосе он не услышал.
— Да, это я. И я приехал, чтобы жениться на тебе. Я люблю тебя! Вот тебе подарок. — Он извлек из кармана духи и протянул их ей.
— Спасибо, — улыбнулась она устало. — Специально выбирали «Нину»?
Гол! Ее звали Ниной, теперь он точно вспомнил. Какая удача, что он купил именно «Нина Риччи». А может быть, он сделал это подсознательно? В любом случае заготовленный ход отпадал, он и без него узнал имя.
— Можно пройти? — спросил он, не дождавшись от нее приглашения.
— Простите, но я не могу, — заморгала она все же виновато. — Скоро должен вернуться с работы муж.
— Ты вышла замуж? Не дождавшись меня? Ведь я же обещал приехать!
— Но ведь не через столько же лет! У меня двое детишек…
Сей же миг из-за ее ног высунулось довольно озорное лицо, принадлежащее мальчику лет пяти.
— А я уже пью водку! И пиво! — сообщил мальчик.
— Так что зря вы раскошеливались на подарок, — вздохнула женщина, с явной неохотой протягивая коробку с духами назад Выкрутасову.
— Ты мне столько подарила счастья в жизни, что я мог бы осыпать тебя такими подарками, — поник головой Дмитрий Емельянович и медленно поплелся вниз по лестнице. Он дошел до второго этажа и пробормотал: — Что-то не получилось тут урагана!
Но вдруг его окликнули:
— Постойте!
Он оглянулся. Нина догнала его. Вид у нее был уже не такой равнодушно-усталый.
— Куда же вы теперь? — спросила она.
— Не знаю, устроюсь где-нибудь.
— Хотите, я устрою вас в хорошей гостинице?
— Ты по-прежнему в «Волге»?
— Нет, в другой. Хорошая гостиница, для бизнесменов. Там номера
Последние слова она сказала боязливо-тихо. Покраснела и мило улыбнулась. Не ураган, конечно, но ласковым ветерком на Выкрутасова пахнуло. Вскоре он уже шел в направлении улицы Кедрова, имея при себе записку от Нины к администраторше гостиницы «Уютной». Настроение, конечно, было не то, но он не сильно роптал на судьбу, вскоре уже устроился в гостинице за довольно большую, хотя и не умопомрачительную плату. В номере у него имелся телевизор, и остаток дня Дмитрий Емельянович посвятил наивысшему наслаждению. Сначала он стал свидетелем того, как колумбийцы обыграли тунисцев, а потом и совсем ошалел, когда румыны со счетом 2:1 раздраконили англичан. Эта неожиданная виктория подопечных Ангела Иорданеску настолько возбудила его, что, забыв обо всех своих невзгодах и горестях, Выкрутасов во втором часу ночи сел за свои заветные листы бумаги. К утру ему удалось-таки вчерне закончить свой футбольный манифест. На рассвете он вышел на балкон, вдохнул полные легкие упоительного волжского воздуха и восторженно произнес:
— Ураган! Русский ураган!
Вернулся в номер, лег и мгновенно уснул как убитый.
И спал бы, наверное, до самого вечера, если б в полдень не закурлыкал из чемоданьей утробы позабытый телефон. Людвиг был настойчив, вытерпел, покуда Дмитрий Емельянович осознал, откуда тренькает, встал, раскрыл чемодан и вытащил говорилку.
— Давненько не звонили, — зевая, сказал он врагу, будто закадычному приятелю.
— Ты где, гнида? — спросил враг.
— На краю света, — ответил Выкрутасов.
— А точнее?
— Решил посетить друзей в крепости-герое Бресте.
— А ты знаешь, какой кабаняра у твоей жены поселился, покуда ты по свету катаешься?
— Познакомились? Ну и как он, угостил вас? — Выкрутасов злорадно расхохотался. Сейчас он бы многое отдал, чтобы увидеть сцену знакомства Людвига и Жендоса с Гориллычем.
— Учти, гадина, мы тебя найдем рано иль поздно, — задыхаясь от бессильной злобы, выпалил Людвиг и на том окончил беседу.
Приведя себя в порядок и одевшись, Выкрутасов сел за стол и, волнуясь, стал читать написанный ночью манифест:
ТАЙНА ЛЬВА ЯШИНА
Против системы мирового футбольного заговора и во имя спасения отечественного футбола
Внимание! Обращаюсь ко всей футбольной общественности России с воззванием, имеющим сверхважное значение для судеб. В последнее время значительно участились случаи удивления по поводу совершенно беспрецедентной игры нашей сборной при общем высоком профессиональном уровне множества русских игроков. Однако при глубинном изучении вопроса всякое удивление отпадает и не имеет места. Собственно говоря, все началось не сейчас, а гораздо задолго, когда некое самозваное государство Западной Европы, именующее себя Англией, внаглую присвоило себе авторство на изобретение игры в мяч с помощью ног на поле длиной в сто метров и шириной в семьдесят пять метров, оснащенном воротами с сеткой. Тогда же они выдали на-гора некое условное название этой игры — «футбол», что значит «нога-мяч». Это наименование было принято во всем мире, а самозваных англичан признали основателями игры. Англия сделалась футболоцентристским государством, своеобразной столицей мирового футболизма. Таким образом, с самого начала России отводилась роль периферийного футбольного княжества, некоей отсталой колонии мяча и бутсы. Может возникнуть возражение. Почему, мол, Бразилия и другие латиноамериканские страны не смирились с подобной периферийной ролью, а стали равноправными соперниками чванливых англосаксов? Но и тут я отрекаю ваше недоумение. Им просто было дозволено сделать это. А когда Россия заявила о себе как о равноправном футбольном агрессоре, ее со всех сторон стали затирать и щелкать по носу. Почему? А вот почему: дело в том, что родоначальниками знаменитой и излюбленной во всем мире игры являемся мы, русские люди, а вовсе не коварные и русоненавистнические англичане!!!