Русский вор
Шрифт:
Как-то раз, покуривая в коридоре у окна, Владимир, сидя на подоконнике и нежась под яркими лучами зимнего солнца, вдруг заметил, что к нему направляется невысокий широкоплечий мужчина, как и он, одетый в больничную одежду.
Полунин узнал этого человека. Это был Леонид Волошин по кличке Леня Бык. Тот самый лагерный авторитет и земляк Полунина, о котором ему говорил Либерзон еще в первые дни пребывания в зоне.
– Здорово, земляк, – первым протянул руку для рукопожатия Леонид.
– Здравствуйте, – угрюмо ответил Полунин.
– Ну что, выжил, бродяга?
Светло-синие
– Не знаю, – ответил Полунин. – Наверное, да.
– Ничего, ничего, не переживай, – энергично похлопал Полунина по плечу Волошин. – Все могло быть гораздо хуже для тебя.
– Куда же хуже? – усмехнулся Полунин. – Чуть кони не двинул.
– Хуже было бы, если бы тебе вдобавок ко всем этим несчастьям еще и срок увеличили за учинение беспорядков и драку с охраной, – ответил Леонид.
Леонид присел на подоконнике рядом с Полуниным и, вынув из кармана рубашки пачку сигарет «Мальборо», предложил их Полунину.
– Кури, землячок. Таких ты, наверное, отродясь не пробовал.
Полунин загасил окурок «Стюардессы» в консервной банке, стоящей на подоконнике, и достал из предложенной ему пачки сигарету.
– Бери больше. У меня еще есть.
Полунин достал еще две сигаретки и засунул их себе за уши. Леня щелкнул красивой зажигалкой, сделанной лагерными умельцами.
– А здорово ты Бармалея обломал, не ожидал я от тебя такой прыти. Бармалей ведь у меня в охране числится, – произнес Волошин, продолжая разговор.
– У тебя в охране? – удивился Полунин. – От кого тебя здесь охранять-то? Чего-чего, а охраны здесь, на зоне, хватает.
– Эти охранники у себя за запреткой нас охраняют, а здесь, на зоне, свои порядки, свои авторитеты. Всякое может случиться, особенно с человеком, который воровские законы чтит и беспредела не допускает.
– Это ты про себя говоришь? – спросил Полунин.
– Не только, – уклончиво ответил Бык. – Есть и другие такие же, как и я, законники, то есть чистая братва. Не хочешь ко мне в охрану вместо Бармалея? Ты себе это место кулаками выбил. Не пожалеешь, что согласился.
Леня Бык бросил быстрый взгляд на Полунина и затянулся.
– Нет, – спокойно ответил Полунин. – Я человек простой и маленький. Сюда угодил не за великие дела, а по глупости.
– Ну знаешь, – усмехнулся Леонид, – я тоже не всегда вором был. В восемнадцать лет по глупости под статью попал, за драку. Ну а на зоне, сам уже понимаешь, свои учителя и свои университеты. Научили люди добрые, подсказали, как выжить и как быть. В двадцать один вышел, в двадцать пять опять попал, уже за кражу, и так далее. В общем, это мой уже третий срок, десять лет на круг отсидел. А попадался тоже все по глупости. В родном Тарасове уже пять лет не был. Как там теперь?
– Там хорошо, – ответил Полунин. – Здесь плохо.
– Понимаю, – произнес Волошин. – Достал тебя гнида Шевчук, да и не только тебя. Зверь он, бандеровец. Ему бы живодером на бойне работать, все планы бы перевыполнил.
– Он
– Да-а-а, – протянул Бык. – Этот козел сам такой же участи давно заслужил. Вспороть бы ему кишки, гаду.
Бык вдруг повернулся к Полунину и спросил:
– А что, землячок, рука бы не дрогнула, если бы тебе такая возможность представилась?
Владимир глубоко затянулся и, выпустив дым, твердо глядя в глаза Волошину, ответил:
– Нет, не дрогнула бы.
Волошин несколько секунд молчал, пристально глядя на Полунина. Затем он тихо проговорил:
– Верю, верю.
Он загасил сигарету и, снова улыбнувшись, неожиданно спросил:
– Ты в шахматы играешь?
– Не очень, терпения не хватает.
– Это ты зря, – покачал головой Леня. – Один закон жизни ты уже усвоил на зоне – не дай себя в обиду. Раз позволишь себя опустить, век свою масть не повысишь. Осваивай и второй: терпение – это то, что приносит удачу… Ну и, конечно, про мозги забывать не стоит. Все делается умом. Авторитет, землячок, можно заработать только силой, умом и терпением.
– А я думал, что еще и порядочностью, – усмехнувшись, сказал Полунин.
Леня Бык улыбнулся и подтвердил:
– Без этого вообще никуда… В общем, заходи вечерком ко мне в палату, чифирь заварим, о жизни побазарим, в шахматишки поиграем. На зоне без хобби невозможно. Те из братвы, кто посмышленее, обязательно чем-то занимаются. Кто языки учит иностранные, кто книжки пишет, а я вот шахматишками очень увлекаюсь.
На том они расстались и пошли по палатам. Когда вечером Полунин пришел в гости к Лене Быку, он с удивлением обнаружил, что в палате тот живет один, в весьма комфортных условиях. Да и питается отнюдь не тем, чем кормят зэков в лагерной столовой.
У Лени были и сервелат, и свежий сыр, и фрукты, имелось у него и спиртное. Еще больше Владимир удивился тому, что Леонид, как выяснилось, ничем не болел.
– Я просто забашлял немного лагерному начальству, и они определили меня на месяц в «санаторий».
– А если бы ты забашлял еще немного, то так бы весь срок и просидел здесь? – не переставал удивляться Полунин всему тому, что увидел.
– Мог бы, но мне это не надо, – ответил Леня и спокойно пояснил: – Братва уважать бы перестала, к тому же мне это не интересно. Что здесь за жизнь, если никаких дел нету. Сиди кайфуй, жирок набирай. Нет, такая жизнь не по мне.
Леня вынул из тумбочки плоский флакончик армянского коньяка и, свернув крышку, разлил чуть-чуть по стаканам.
– Ну давай за знакомство, землячок.
Оба выпили, при этом Полунин скривился от боли и приложил ладони к животу.
– Что, болит? – участливо спросил Бык.
– Да, отшибли мне чего-то там, – ответил Полунин, согнувшись.
– Ну давай, поешь нормального хавчика. Наверное, давно такого не ел, – подбодрил его Леня.
Они просидели долго, почти до самой ночи, и никто из персонала медсанчасти их не беспокоил.