Русский язык на грани нервного срыва
Шрифт:
Или другая ситуация. Два незнакомых человека встречаются в отдаленном пустынном месте: в лесу, в парке и т. п. Двое европейцев, прежде чем разойтись, скорее всего опять поздороваются. А русские (если только они не намерены вступить в беседу) – снова нет.
Более того, можно сказать, что приветствие и в лифте, и в лесу для носителя русской культуры скорее даже нежелательно, поскольку подразумевает дальнейшее общение, не исключено, что и агрессивное.
Наконец, третья ситуация. Встречаются служащий и его клиент. Или, для большей конкретности, человек входит в магазин и вступает в коммуникацию с продавцом или кассиром. И снова в европейском магазине общению предшествует взаимное приветствие. Представить же себе, что в 80-е годы москвич, войдя в гастроном, сказал бы: «Здравствуйте. Взвесьте мне, пожалуйста, 200 граммов колбасы», – совершенно невозможно. «200
Таким образом, в отличие от европейского этикета, русский не требовал приветствия от незнакомых людей в ряде ситуаций, а именно – при отсутствии дальнейшей коммуникации, при краткой формальной коммуникации, в том числе между служащим и клиентом. В этом смысле можно говорить о меньшей открытости русских – либо вовсе не вступавших в коммуникацию (обмен приветствиями без продолжения коммуникации, тем не менее, сам уже является коммуникацией), либо строго ограничивавшихся краткой формальной коммуникацией. Более того, приветствие в таких случаях воспринималось носителем русского этикета как своего рода экспансия или, точнее, прелюдия к не всегда желательному разговору (например, в лифте).
В современной науке вежливость рассматривается как снятие или смягчение возможной или реальной агрессии. Таким образом, если оценивать в целом стратегии вежливого поведения в рассматриваемых ситуациях, то европейскую можно было бы обозначить как «мы (ты и я) – свои, и поэтому я не представляю для тебя опасности», а русскую – как «ты для меня не существуешь, и поэтому я не представляю для тебя опасности».
Здесь очень важно заметить, что русские были ничуть не менее вежливыми, чем европейцы, – просто этикет у них был устроен иначе. Невежливость русских возникала только в той ситуации, когда они, попадая в Европу и говоря на соответствующем иностранном языке, сохраняли свой речевой этикет (свои стандартные манеры). Но ведь и поведение иностранца в России, говорящего по-русски, но сохранявшего свой речевой этикет, выглядело по меньшей мере странным.
За последние годы произошел сдвиг русского речевого этикета в сторону европейского. Прежде всего речь идет об общении в магазине. Эта ситуация, в отличие от двух других и даже в отличие от близких к ней ситуаций в транспорте, в медицинских учреждениях, попадает в сферу корпоративного этикета. Во многих крупных магазинах больших городов действует обязательный корпоративный этикет. Продавец или кассир должны обязательно поздороваться с клиентом. Не ответить в данном случае на приветствие было бы откровенной грубостью. Естественно, что постоянные покупатели сами начинают здороваться с продавцами и кассирами.
Определенные изменения происходят и при встрече незнакомых людей в доме или рядом с ним. Все чаще происходит обмен приветствиями во дворе и подъезде, причем это касается в основном молодого и среднего поколения. Очевидно, здесь также сказывается знакомство с европейским этикетом, причем, повидимому, непосредственное.
Итак, наш этикет за достаточно короткий срок существенно изменился. Мы стали больше похожи на европейцев и американцев. Новый этикет приветствий уже сложился в корпоративной культуре и постепенно складывается в бытовой. И здесь мне почему-то совсем не жаль старой русской традиции. Ну что, разве от нас убудет – лишний раз поздороваться? А приятный осадок останется.
Чрезмерная вежливость
Правда, и с вежливостью не стоит перебарщивать.
Неужели вам незнакомо это чувство, когда хочется швырнуть трубку всего-то после третьего-четвертого повтора с легким придыханием: «Ваш звонок очень важен для нас. К сожалению, в данный момент все операторы заняты…»? Ну и так далее по тексту. Вежливость тоже может раздражать, особенно если она, как бы это поаккуратнее сказать, не вполне естественна что ли.
Приведу два примера из собственного языкового опыта.
Первая сцена разворачивается в эстонском посольстве в очереди для получения виз. В окне выдачи виз сообщают, что время работы закончилось и ближайшая по
Второй пример связан с моей собственной реакцией на распространенную французскую просьбу, выражаемую конструкцией из слов merci de + глагол в неопределенной форме или отглагольное существительное, например merci de me rendre quelque chose или merci de votre comprйhension (последнее, как правило, заключая констатацию некоего положения дел, не слишком приятного для адресата). Эту конструкцию достаточно сложно перевести на русский язык, поскольку русское спасибо – естественный перевод французского merci – является реакцией на уже совершившееся событие. В данных же примерах речь идет о благодарности за еще не сделанное действие, которое состоится в будущем. В русском языке «благодарность вперед» возможна, однако значительно более редка. Существует выражение заранее благодарен, используемое в письменной речи (как правило, в письмах). Оно заключает некую просьбу и выражает определенную подчиненность пишущего, более низкий статус. Выражение merci de votre comprйhension можно перевести на русский язык как «надеемся (или надеюсь) на ваше понимание».
Эта конструкция, безусловно относящаяся к средствам выражения вежливости, вызывала у меня устойчивое раздражение и воспринималась, напротив, как не вполне вежливое и достаточно агрессивное действие. Опрос русских, живущих во Франции, показал, что эта реакция не единична и по крайней мере не случайна. Выражение благодарности за еще не совершенное действие воспринимается как навязывание этого действия, то есть не как вежливая просьба, а, скорее, как агрессия, спрятанная за этикетной формой благодарности, что совершенно не характерно для русского этикета. Перевод merci с помощью «надеемся» не адекватен, поскольку данное русское слово выражает неуверенную просьбу в отличие от сверхуверенной (если не сказать – самоуверенной) благодарности за еще не случившееся. Произнесенная благодарность обязывает адресата следовать навязанной стратегии, предопределяет его действия и лишает возможности выбора.
Обе описанные языковые ситуации интересны сами по себе. Но к тому же они подтверждают достаточно важный, хотя и очевидный факт: использование речевого этикета одной культуры (в данном случае слов, направленных на установление положительного контакта и доброжелательных отношений) по отношению к представителю другой культуры может вызывать непредвиденные негативные последствия, в частности, восприниматься как своего рода агрессия.
Кроме особенностей нашего этикета, про которые я говорил в предыдущей главе, у него есть еще одна важная черта – анонимность, и прежде всего она реализуется как раз в телефонном разговоре. Мы не любим называть себя (и этому есть много серьезных причин [23] ) случайному собеседнику. Если я звоню кому-либо по служебной надобности, а трубку берет кто-то другой, то, как правило, ни он, ни я не называем себя и не здороваемся, а я просто прошу подозвать нужного человека. Даже на личных автоответчиках чаще встречается запись «Вы позвонили по телефону такому-то», чем имя хозяина. Впрочем, это касается не только телефона. Мои японские коллеги отмечали, что для них естественно представиться, даже если они задают вопрос на конференции.
23
Эти причины кроются и в нашей истории, и в нашей повседневности. Возможно, это некое чувство опасности, исходящее от внешнего мира и грозящее нам, если мы раскроемся – назовем себя.