Русский закал
Шрифт:
Она вела меня за руку, как поводырь слепого. Я мысленно говорил себе, что вовсе не подчиняюсь ее воле, что мне просто интересно, что она еще соврет, и… врал самому себе. Мы прошли по внутреннему дворику по дорожке, выложенной из разноцветных кафельных плиток, и за ромбовидной цветочной клумбой свернули к деревянному домику с высокой пирамидальной крышей. Валери открыла тяжелую дверь и легко подтолкнула меня в спину.
Теплый пар и запах березовых листьев окутали меня на пороге. Сауна, обязательный атрибут жизни всех злодеев. И, конечно, с девочками. Роль девочки, насколько я понимал, должна была исполнить Валери.
– А вода мне в дырку не зальется? –
– В какую дырку? – не поняла Валери, запирая дверь изнутри.
Я показал пальцем на темечко.
– Я этого картавого, – сказала она, сжав кулачки, – собственными руками придушила бы… Сядь, я посмотрю, что там у тебя.
– Хватит смертей, Валери, хватит. Не насытилась еще?
Валери долго смотрела мне в глаза, присела на скамейку рядом.
– Послушай, Кирилл! Мне сейчас не хочется ничего тебе объяснять и тем более оправдываться перед тобой. Мои слова сейчас для тебя – ничто. Скорее каждое слово ты будешь воспринимать с точностью до наоборот. Может быть, я в этом виновата. Но рассказать тебе все тогда, у тебя дома, я не могла. Я научилась разбираться в людях и, кажется, неплохо изучила тебя. Ты ни под каким видом не захотел бы участвовать в этой затее. Условности, придуманная тобой мораль, твоя несчастная гипертрофированная совесть не позволили бы тебе стать моим союзником. И я бы с легкостью рассталась с тобой, как уже пыталась сделать однажды в бархатный сезон, и нашла бы союзника, которому пришлись бы по душе и моя взбалмошность, и тяга к приключениям…
– И преступлениям, – добавил я.
– Я прошу тебя, не перебивай. – Она не сводила с меня своих прекрасных глаз, и я откровенно любовался ими, как шедевром природы. – Выслушай меня до конца, и, если ты захочешь, я больше не скажу тебе ни единого слова… Я забыла бы тебя в одно мгновение, даже вместе с твоей тайной, которая может сделать тебя и посвященных в нее людей страшно богатыми…
– О чем ты говоришь? – не понял я. – Какая тайна?
– Ну я же просила! – взмолилась она и положила мне на губы свою ладонь. – У меня есть деньги, мне хватит своего состояния на вполне приличную жизнь. И я бы наверняка спокойно сходила с ума где-нибудь далеко-далеко от тебя, если бы… если бы не полюбила тебя.
Говорить я уже не мог, лишь хмыкнул носом.
– Ну что тебе еще такое закрыть, чтоб ты вообще не издавал никаких звуков и слушал молча! – крикнула Валери.
Я убрал ее ладонь со своих губ.
– Можно меня пристрелить. Тогда я точно не стану издавать звуки.
– Господи! – прошептала она и закатила глазки вверх. – За что?
– За то, что ты от лукавого, девочка.
Она вдруг вскочила, сорвала с крючка полотенце и стала им лупить меня по лицу.
– От лукавого? Дурак, придурок, сталинист, коммунист!
– Это что, – спросил я, тщательно закрываясь руками от хлестких ударов, – это теперь тоже ругательные слова?
– Ты, сильный, умный, благородный мужчина, который не умеет по-настоящему ценить себя, зачем-то втемяшил себе в голову бред о правосудии и законности и сам сплел вокруг себя клетку, навесил замок, сдавил руки и ноги колодками и чему-то радуешься! Нет никаких правых судей, все это химера! Любая власть творит законы под себя и требует их соблюдения на правах сильной стороны. А если сегодня ты сильнее, хитрее и ловче? Тогда сотвори свои законы и действуй по ним!
– Ты страшный человек, Валери.
– Нет, Кирилл. Бог меня любит.
– И в чем, интересно, эта любовь проявляется?
– Я счастлива. И душа моя спокойна.
– Зачем же?
– Чтобы я помогла тебе научиться жить так, как ты того заслуживаешь.
– А чего я заслуживаю?
– Любви, Кирилл. Настоящей любви. И больших-больших материальных благ.
– Не имейте богатств на земле, но на небе… Это из Евангелия.
– А разве грешно и на небе, и на земле?
– Не знаю, надо проконсультироваться у священников. А вообще-то богатства на земле мне в ближайшем обозримом будущем не грозят.
Валери, не сводя с меня глаз, опустилась на колени у моих ног.
– Увы, Кирилл, – сказала она негромко. – Грозят. Ты уже очень богат. Ты баснословно богат. И надо просто восстановить свою справедливость, свой закон права, чтобы этими богатствами владеть.
– Погоди! – Я наморщил лоб и задумался. – В Канаде вроде бы нет. В Израиле тоже не припомню. В Америке…
– Что ты несешь?
– Вспоминаю, есть ли у меня богатые родственники за границей, которые могли бы оставить мне наследство.
– Мне приятно, что у тебя еще осталось чувство юмора. Но я говорю совершенно серьезно.
– Ну… и где же зарыты мои сокровища?
– В Афганистане!
Она встала, отошла к противоположной стене, обитой рейками красной породы дерева, отливающей благородным янтарным цветом, и стала снимать через голову белый свитер. Я смотрел на нее, но не видел и не чувствовал присутствия женщины. Я был весь в себе, но не раздумывал над ее словами, а лишь прислушивался к странным ощущениям, возникшим где-то глубоко во мне. Мне казалось, что я в самом деле забыл нечто очень важное, что когда-то случилось в моей жизни, и много лет подряд подсознательно пытался вспомнить об этом, вслепую шел куда-то, возвращался, уходил то вправо, то влево, будто пеленгатором искал цель. А сейчас, когда Валери сказала всего одно слово, я почувствовал, как во мне прокатилась жаркая волна – оно там, в той области памяти, в той ячейке; и теперь уже я уверенно шел по лабиринтам памяти в одном направлении. Афганистан, тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, армейская операция в северных провинциях, Такарча, Рустак, Нардара… Что-то было там, какое-то неординарное событие, о котором я долго не мог забыть.
– Помоги мне, – попросила Валери не оборачиваясь.
Я машинально поднялся, подошел к ней. Мои ладони коснулись ее затылка, медленно съехали на плечи, потом на спину и замерли на лопатках.
– Послушай, – я теребил в пальцах застежку лифчика, – а как это делается?
Она резко повернулась ко мне, сжала губы.
– Вот так! – И быстрым движением освободила грудь из плена. – Ты неисправим, Вацура!
– Надо же, как просто! Никогда бы не подумал.
Она расстегнула «молнию» на джинсах, они съехали вниз, Валери переступила через них.
– Тебе помочь? – спросила она.
– Да нет, не надо. Я одетым помоюсь. Постираюсь заодно, да и теплее так.
– Как хочешь! – рассерженно бросила она и, оставшись в чем мать родила, пошла в парную.
Красивая, как богиня, подумал я, глядя на девушку. И это та правда, в которой можно не сомневаться. Если бы все в жизни было бы так ясно и просто – есть красивое и есть безобразное. К красоте надо тянуться, ее надо любить. А от безобразного держаться подальше… Я однозначно решил, что она красивая, тут уж она меня не обманет. Так в чем же дело?