Русский

Проханов Александр Андреевич

Он стремился туда, где был расположен «Райский рынок». Место, где впервые явился ему китаец Сен. Где открылся в земле провал, похожий на рудный карьер, и он тогда еще подумал, что карьер своими уходящими вглубь спиралями напоминает упавшую Вавилонскую башню. Там же находилось загадочное, пульсирующее чрево, уводившее в зловонную бездну, в те сталинские атомные катакомбы, которые владелец «Райского рынка» Керим Вагипов превратил в подземную тюрьму.

Жестяная труба, из которой падали в подземелье ворохи измызганного постельного белья и упала простыня с кровавым письмом от Нинон, – эта труба должна была опускаться из развратного притона, из отеля, где протекают

оргии, а значит, находится Нинон. И первое, что он должен совершить после своего чудесного избавления, – это спасти свою ненаглядную, свою истязаемую невесту.

Он понимал, что страшно рискует. Что рынок переполнен охранниками и лазутчиками владельца. Что его могут схватить и вернуть в ужасное подземелье, где его ждет повторная казнь. Но он пробирался к рынку и скоро оказался в толпе, перед стрельчатой аркой, на которой веселый торговец в чалме предлагал покупателем женский бюстгальтер. У ворот прохаживались два охранника в черных комбинезонах с металлической надписью: «Секьюрити», но вместо автоматов у них были резиновые дубинки. Чтобы не замерзнуть, они притоптывали тяжелыми бутсами, их лица, окутанные паром, были свекольного цвета. Серж вжал голову, ссутулился в своей телогрейке, шмыгнул в толпе мимо охранников, очутившись среди лотков, прилавков, крытых павильонов, где все кипело, шумело, извлекало деньги, хватало покупки.

Он продвигался мимо развешенных пиджаков, кожаных сумочек и чемоданов, прозрачных женских сорочек и мужских дубленок. Повсюду были выскобленные до синевы лица азербайджанских торговцев, хмельные русские бабы, скуластые, в собачьих шапках китайцы. Дымились печурки, сладко пахло хвойным дымом, жареным мясом, летела из разных углов пронзительная азиатская музыка.

– Скажи, – остановил он пробегавшего мимо молодого азербайджанца, несущего завернутый в лаваш ворох зелени. – Тут есть какая-нибудь гостиница? Какой-нибудь отель, ну где люди живут, ночуют?

Парень, плохо понимая, замотал головой и побежал дальше. Зато немолодая, с малиновым от мороза лицом баба в платке озорно засмеялась:

– Тебе переспать, что ли, негде? Бутылку поставишь – переспим.

Серж понимал, что в своей телогрейке, в грязных штанах, с избитым лицом он отталкивал людей. В кармане его находилась изумрудная заветная сережка в золотой оправе, доставшаяся от неизвестной блудницы. Он решил продать ее и на вырученные деньги купить одежду.

Толстенький азербайджанец с плутоватыми маслинками глаз пробовал оправу серьги на зуб, пристально рассматривал пробу, глядел сквозь изумруд на свет.

– Украл? – весело спросил он Сержа.

– Нашел, – ответил Серж.

– Покажи место, где такие вещи валяются. Пойду собирать. Сколько хочешь?

– Тридцать тысяч рублей.

– Даю пять.

– Двадцать.

– Даю шесть.

– Десять.

– Даю семь.

– Забирай.

Азербайджанец кинул сережку в ящичек за прилавком. Отсчитал деньги. Передал Сержу:

– Еще найдешь что хорошее, приноси. Спроси Гейдара, тебя ко мне приведут.

Серж купил паралоновую теплую куртку, дешевый джемпер, простые брюки и вязаную темную шапочку.

Продавец-азербайджанец предлагал ему синий красивый пиджак и брюки цвета маренго. На пиджаке Серж увидел едва заметный шов, тщательно заглаженный.

– Почему здесь шов?

– Мода. Вера Сача, – живо ответил торговец.

Серж поторопился уйти, и лицо белоруса Андрея в венке из черных ромашек, охваченное пламенем, промелькнуло над ним.

Он нашел на рынке туалет. Старательно мыл лицо и руки, смотрел на свои седые волосы. Бросил в угол

сальную телогрейку, испачканные брюки. Облачился в свежую одежду. Вышел на воздух. Долго кружил по рынку, надеясь обнаружить гостиницу, злачный притон или подобие темницы, где могла содержаться Нинон. Ничего, кроме складов, помоек, утлых хибар, где отдыхали грузчики и торговцы, не нашел. Не было пестрого, сумрачно-цветастого Гранд-базара, который пригрезился ему среди московских палаток. Не было мрачного спиралеобразного конуса, ниспадающего к центру земли. Не было китайца в малиновой повязке. Все это померещилось ему. Было миражом, рожденным его экзальтированным воображением. Но тело его болело от бесчисленных побоев. Голова белоруса Андрея горела в печи, окруженная черными цветами. Солнечные глаза Лукреция Кара меркли в душной тьме подземелья. И отвратительный карлик, облаченный в женское платье, гарцевал на лошадке, отправляя Сержа на казнь.

Смущенный, испытывая боль в голове, трогая виски, он покинул рынок.

Отправился к себе домой. У него не было ключей от машины и от квартиры, не было документов. Он собирался с помощью слесаря вскрыть дверь, отправиться в милицию и описать все, что с ним приключилось. Получить временные права на вождение и документ, заменяющий паспорт. У него оставались деньги на метро, и он, уже не стесняясь своей одежды, мечтал поскорее добраться до дома, лечь в теплую душистую пену джакузи, забыться под тихую музыку, чувствуя прикосновения ласковых дельфинов, и дать измученной душе хоть единый час отдохновения.

Он подошел к своему добротному дому на Страстном бульваре и увидел, что на стоянке нет его темно-зеленого «шевроле». Это неприятно его поразило. Он приблизился к парадному, набрал кнопками домофона код и вошел в подъезд. Лифт со знакомыми запахами сладких лаков вознес его на этаж. Дверь была в полном порядке, в мягкой обивке, с красивой медной ручкой. И только форма ручки была иной, с иным отверстием для ключа. Он прислушался. За дверью померещились голоса и незнакомая музыка. Он позвонил. Открыли не сразу, на длину цепочки. Сквозь цепочку смотрел тучный чернявый мужчина в шелковом халате, в шлепанцах на босу ногу. Халат не скрывал курчавую волосатую грудь. Сзади, в прихожей, виднелась женщина восточного вида, держащая в руках какое-то блюдо. Пахнуло жареным мясом, еще какими-то незнакомыми едкими запахами.

– Кого? – нелюбезно спросил мужчина.

– Как кого? Это моя квартира. Вы кто такой?

Мужчина осмотрел Сержа, его избитое лицо, спутанные волосы, непрезентабельную одежду:

– Квартира моя. Купил. Все документы есть. Хозяин продал.

– Какой, к черту, хозяин? Я хозяин! Вытряхивайтесь из моей квартиры!

Мужчина полез в карман, достал мобильник, набрал номер:

– Слушай, какой-то бомж пришел, говорит, его квартира. Может, сбежал из психушки? Подходи, разберись, будь другом. – Мужчина спрятал телефон. – Мой тебе совет, беги отсюда. Сейчас сюда придет участковый, он тебе все объяснит. – И захлопнул дверь.

Серж собирался было снова звонить, стучать, рваться в свой дом. Но раздумал – не исчезало чувство опасности, которая невидимо гналась по пятам. Он решил отправиться в жилищную контору и там разрешить дикое недоразумение, подтвердить свои права на квартиру.

Он вышел из подъезда и столкнулся с участковым Петром Петровичем. Обрадовался его статной фигуре, простому крестьянскому лицу, полицейской форме, которая предполагала власть, справедливость, закон.

– Сергей Александрович? – изумился участковый, всматриваясь в бородатое лицо Сержа. – Едва вас узнал!