Русское масонство. Символы, принципы и ритуалы тайного общества в эпоху Екатерины II и Александра I
Шрифт:
Отчасти в связи с иезуитскими проделками стоит и необычайное развитие шарлатанства. Весьма крупными шарлатанами были уже и сами основатели тамплиерства или розенкрейцерства; но были люди, еще более нагло промышлявшие мнимой масонской мудростью или мистическими чудесами. Таковы были, например, знаменитый в свое время дармштат-ский обер-гофпредигер Штарк, изобретатель тамплиерского «клериката», или мнимой духовной отрасли этого масонского рыцарства; или пастор Роза, проповедовавший каббалистическую философию в Йенской ложе, которая приобрела этим большую славу. Таков был и известный в летописях масонства Джонсон (собственно, Беккер, или Лейкс), который выдавал себя за посланного от высших орденских властей Шотландии в Германию для преобразования масонства.
Ему удалось собрать с этой целью братьев «строгого наблюдения» на масонский конгресс в 1764 г. Здесь выбран был гроссмейстером герцог Фердинанд Брауншвейгский. Джонсон утверждал, что его преследует но пятам Фридрих Великий; поэтому на конгрессе он расставил братьев на стражу в полном тамплиерском вооружении, и, покамест эти патрули разъезжали, а остальные братья занялись пустыми церемониями, Джонсон сделался невидим – вместе с кассой ордена.
Против этого чуда были, однако, приняты меры: Джонсон был изловлен и посажен в Вартбург, потому, вероятно, что обманывал уж слишком крупных людей. Наконец, под фирмой
11
Этот оракул тогдашнего модного света отличался самым нелепым легковерием; он не только находился в сантиментально-мистической переписке с Гаснером, но и верил в шарлатанские чудотворения Калиостро. «Кто был бы выше его, – восклицал Лафатер, – если бы он понимал простоту Евангелия!» В 1781 г. он посетил Калиостро в Страсбурге, но Калиостро принял его довольно жестко и сказал ему следующее: «Если из нас двоих больше знаете вы, то я вам вовсе не нужен; если же больше знаю я, то вы мне вовсе не нужны». Лафатер должен был понять, на какую доску ставил его Калиостро; но он не исправился и после.
Чтобы закончить характеристику этого положения вещей – бросающего много света и на склад тогдашнего русского масонства, – мы приведем несколько суждений Шлоссера, который был близок к эпохе этого удивительного брожения умов и, по своей общей точке зрения, может быть признан вполне компетентным судьей. Начиная свой рассказ о разных тайных орденах в Германии во второй половине XVIII в., он говорит:
«Большинство всех тех людей, о которых мы будем рассказывать, не были ни шарлатанами в тесном смысле слова, ни людьми пустыми, ни совершенно презренными людьми (как барон Книгге), думавшими только о выгоде и житейских удобствах, отрицавшими и презиравшими все высокое и благородное в человеке, – большинство главных деятелей в этих обществах было вовсе не таково… Эти люди и эти ордена, с их пристрастием к таинственным церемониям и учениям, представляются нам не столько виновниками, сколько результатами медленно развивавшегося нового порядка вещей, следовательно, представляются средствами и орудиями вечного хода судеб, порождающего и уничтожающего миры, пользующегося то формой для выработки содержания, то содержанием для выработки формы…
Почти все основатели тайных обществ старались пользоваться для своих целей символами, гиероглифами и ложами масонов, и невинные игрушки этого тайного общества часто употреблялись во зло. Обряд принятия в члены, с клятвами и торжественностью, повышение из степени в степень, подчинение одних другим – все это привлекало в орден членов; символы и гиероглифы возбуждали в простаках и глупцах надежду получить за свои деньги знание важных тайн; ловкие люди, сластолюбцы и авантюристы искали и находили в ордене покровителей, протекцию, рекомендацию, светские удовольствия, приятность которых усиливалась замкнутостью для непосвященных. Скептик мог говорить в ложах свободнее, чем в простом светском обществе, где следила за ним государственная и церковная полиция. Люди, хотевшие пользоваться орденом для своих выгод, завлекали своих масонских братьев, придумывая формы строгого и слабого наблюдения, циннендорфства и розенкрейцерства, мартинизма, тамплиерства и т. д.
Принцы, графы, бароны, праздношататели и богачи искали в тайных обществах философского камня и приобретаемой без труда мудрости, – эти привилегированные в гражданском быту люди хотели получать и знание по привилегии… Люди, находящие слишком обременительным медленный, предписанный человеку Провидением путь к цели всех человеческих стремлений, посредством труда, усилий, мышления, всегда возлагали свою надежду на внезапное раскрытие тайны известных знаков и символов.
Сам Фридрих Великий, при окочании Силезской войны, еще принадлежал к ордену и вышел из него лишь незадолго перед Семилетней войной, в ту самую эпоху, когда начали злоупотреблять орденом для всяких обманов, и запретил посещать ложи своим министрам, бывшим членам ордена. Обманщики стали пользоваться ложами и тайнами масонов еще в 1760–1770 гг., и некоторые из этих людей приобрели огромное влияние на орден, имевший тогда множество членов… Мечтатели и плуты находили для себя большое удобство пользоваться для своих целей орденом, который, по своему устройству, только немногим посвященным давал ключ таинственного тумана… Так называемое масонство строгого наблюдения сделало многих немецких государей, баронов и графов орудиями и жертвами плутов; некоторые, например храбрый Фердинанд Брауншвейгский, не образумились и тогда, когда все обманщики, один за другим, были публично разоблачены.
Экс-иезуитам, замечает Шлоссер о том же предмете в другом месте, была очень приятна и полезна мечтательность, появившаяся тогда между протестантами, как реакция против легкомыслия энциклопедистов… Наклонность немецких и вообще северных натур сочинять себе очаровательные призраки в туманах фантазии и под суровым небом, при скудости и тяжести общественной жизни, создавать себе другую жизнь в мечте – эта наклонность, возведенная в философскую систему Лафатером, Клавдиусом, Гаманном и др., увлекала тогда все чувствительные немецкие натуры к мистическому сантиментализму.
Этой наклонностью
Глава II
Масонский ритуал
Развитие масонского ритуала шло параллельно с размножением систем: каждая имела свой обрядник, поэтому в последнем периоде масонства ритуалов было множество, и издания их представляют целую обширную литературу.
12
Шлоссер. История восемнадцатого столетия. Т. III.
В трех первых степенях, сохранившихся по традиции и от английского масонства, ритуалы вообще довольно сходны, – в дальнейших степенях весьма разнообразны, хотя и в них господствует тот же мистико-символический стиль.
Мы скажем здесь несколько слов о первоначальной форме и дальнейшем развитии ритуала.
Гроссмейстер русских лож в семидесятых годах XVIII столетия Елагин, рассказывая о своих отношениях к английской Великой ложе, жалуется, что эта ложа «раздает одни токмо на постановление лож грамоты, повелевающие работать в первых трех иоанновских степенях, да и на сии работы письменно ничего не сообщает» [13] . Действительно, основной закон масонства запрещал каким бы то ни было способом изображать, писать, печатать и т. д. тайну общества, и потому старые ложи не печатали ритуалов и не сообщали их письменно, как это делали потом все новые системы. И если на деле существует много изданий английского и других ритуалов (такие издания начинаются уже с 1725 г.), то ложи утверждали, что все это были только так называемые изменнические издания, деланные людьми, предавшими тайну. Ложи отказывались от подобных изданий, даже иногда опровергали их, хотя новейшие историки сознаются, что опровержения были натянутые, что изменнические издания вообще передавали подробности ритуала достаточно верно и поэтому могут служить надежным историческим источником для изучения масонской старины.
13
Р. арх. 1864. С. 598. Есть известие, что, за отсутствием письменных «актов» английских, Елагин заимствовал ритуалы иоанновских степеней шведской системы у Рейхеля. Если это действительно и было, то можно думать, что в этих степенях тогда еще не было большой разницы с английскими.
В настоящем случае мы и обратимся к этим источникам. Хотя, к сожалению, нам доступна была только одна доля старых ритуалов, но это делает мало разницы для нашей цели – познакомиться с общим характером старого масонского ритуала.
Дело в том, что при самом основании Великой ложи английское масонство разделилось на две ветви – старых и новых масонов (Ancient and Modern Masons). История этого разделения до сих пор очень темна; но сущность его заключалась, кажется, в следующем. При своем основании (1717) Великая ложа не соединила в своем управлении всего количества лож, так что вне ее оставалось известное число братьев, рабочих-каменщиков, продолжавших свои прежние, масонские обычаи и составлявших ложи. Кроме того, сама Великая ложа, по-видимому, порождала недовольных: расширив общество каменщиков на лица, посторонние рабочему классу, а, напротив, часто принадлежавшие высшим сословиям, она ввела в общество известную привилегию, установила новые и почетные должности в своей среде, наконец, присвоила себе господствующее положение: подобные меры были почти неизбежны при реформе, но они нарушали равноправность лож и должны были возбуждать неудовольствие. Естественно, что вместе с этим изменением характера общества, с его централизацией и вступлением в него сильного нерабочего элемента, должно было утрачиваться и многое из самых обычаев: старые каменщики еще сберегали их и, по свидетельству Андерсона, могли с помощью этих старых обычаев понимать друг друга даже и без тех масонских знаков, какие были теперь приняты и освящены Великой ложей, – «и этих обычаев, – говорит Андерсон, – не могли угадать даже самые опытные и ученые люди, при всех своих стараниях, между тем как старым каменщикам не надо было даже и говорить, чтобы понять друг друга»… Но Великая ложа никак не хотела допускать раскола и не признавала этих каменщиков, которые между тем, опираясь на старые обычаи, с своей стороны принимали новых членов, и, по-видимому, в особенности из низшего и среднего класса. Великая ложа принимала против них свои меры и, наконец, чтобы совершенно закрыть для них вход в свое общество, произвела в своей практике некоторые, впрочем неважные, изменения. Противная партия ухватилась за этот случай, чтобы выдать себя за настоящих старых масонов, а Великую ложу с ее последователями назвала новыми. Название старых до известной степени было правильно, но в другом отношении и неправильно, потому что к расколу старых масонов присоединились потом и некоторые совершенно новые тенденции. Именно, нашелся ревностный масон, который составил для старых масонов законодательную книгу и поддержал их стремления к отделенности, резко нападая на Великую ложу: в самом законе нового еще не было, но зато у старых масонов явилась новая степень, или усовершенствование степени мастера, Royal-Arch, занесенная, как полагают, из главнейшего источника высших степеней – Франции. Это было уже чистое нововведение, где старые масоны вовсе не были верны старине. В 1772 г. старые масоны успели наконец утвердиться окончательно, когда гроссмейстером их собственной Великой ложи сделался в первый раз человек из высшей аристократии, герцог Атольский. Таким образом явились две Великие ложи, но главное влияние все-таки оставалось за Великой ложей 1717 г., той, которой старые масоны давали название новой: от нее, почти исключительно, распространялись ложи «английской системы» на континенте, между прочим и русские ложи, и за ней сохранился исторический авторитет. Две враждебные Великие ложи соединились наконец, после взаимных уступок, уже только в 1813 г.
Каждая из этих Великих лож представляет свои ритуалы в упомянутых изменнических изданиях. Ритуалы и обычаи собственной Великой ложи (1717) изложены в книге Причарда (Prichard Sam. Masonry dissected. Lond., 1730), у Престона (Preston Will. Illustrations of Masonry. Lond., 1772) и в более новом виде у Броуна (Browne I. The Master Key. Lond. 1794 и пр.) и др.
Ритуалы старых масонов в книгах: Jachin and Boaz, or an Authentic Key to the door of Free-Masonry, both ancient and modern, Lond. 1762, т. e.: «Иакин и Боаз, или подлинный ключ к двери франкмасонства, старого и нового»; The three distinct Knocks, or the Door of the most ancient Free-Masonry, opening to all Men, etc. 6-е изд. Lond, около 1767, т. е.: «Три сильных (или ясных, слышных) удара, или Дверь древнейшего франкмасонства, открывающаяся для всех людей» и др.