Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Обижаешь. Это ацтекский алтарь!
– Откуда ты знаешь?
– Я умею читать! – огрызнулась Марина.
Саша засмеялся, оценив шутку.
– Вообще-то я это давно знаю. Я все-таки Мексикой занималась. К тому же в Мехико я заглянула в Музей антропологии и лично познакомилась с этим кругляшком.
– Ладно, и на том спасибо, – примирительно сказал Саша. – Но запомни, никакой календарь у майя не обрывается в декабре 2012 года. Календарь – это вообще не то, что можно повесить на стену. Календарь – это система летоисчисления.
– Не держи меня за дуру. Я это понимаю, – обиделась Томина. – И какая же у майя была система летоисчисления?
– Если
– Расскажи пока в двух словах. Будешь развлекать меня, чтобы я чувствовала себя бодро.
Саша окинул ее оценивающим взором:
– Что ж, ты права. За беседой ты как-то реже стала вздрагивать. И от гор немного отдалилась.
– Наверно, привыкаю потихоньку к горной тропе. Не отвлекайся, ври уже!
– Вру, – согласно усмехнулся Саша. – Эта календарная система очень древняя. Майя ее заимствовали, возможно, от эпиольмеков.
– Кого? Ольмеков знаю. Поселение Ла-Вента. Огромные негроидные головы из камня и прочие скульптуры.
– Эпиольмеки жили на той же территории после ольмеков, поэтому они и эпи-, но это другой народ. Так вот сложность календаря состоит в том, что майя применяли как линейную, так и циклическую систему летоисчисления. Это понятно?
– Вроде да. Циклы – это недели, месяцы. А линейная – счет лет от начальной точки отсчета. Так и у нас так же.
– Не совсем. В нашей системе линейность касается только лет, а дни мы по факту считаем уже в системе циклической, то есть с помощью дней недели, чисел месяцев и т. п. У майя было несколько иначе. Они считали дни, и в их линейной системе солнечный год не играл роли, он даже содержал в себе на пять дней меньше для удобства счета. Суть их линейной системы заключалась в банальном подсчете дней от одного момента времени до другого. Восход и закат солнца – самое удобное астрономическое явление с точки зрения подсчета времени. Но когда их прошло уже много, то можно образовать из них месяцы из двадцати дней, уже упомянутые укороченные годы, потом двадцатилетия и т. д. и т. п. И делалось это чисто механически для удобства. Иначе пришлось бы оперировать большими числами, типа от точки отсчета прошел один миллион тысяча четыреста тридцать восемь дней. Это намного менее удобоваримо, чем сказать, что прошло столько двадцатилетий, лет, месяцев и дней.
– Интересно. А известна начальная точка отсчета? – заинтересовалась Марина.
– Да. 13 августа 3114 года до новой эры в переложении на наш календарь. – Александр все больше и больше увлекался излюбленной темой. – Дата мифологическая и с чем связана, пока неизвестно.
– Ох, люблю я эти точные даты! Рим основан 21 апреля 753 года до новой эры! Красота!
– Да уж! Этими точными датами придается значимость событию. Правда, в данном случае мы пока не докопались до самого события. Для майя это очень древняя дата, а до классического периода, когда уже существовала письменность, было еще далеко.
Марина подумала, что Беловежский особенно нравился ей своей увлеченностью, интересными и, пожалуй, глубокими знаниями. Такие молодые люди теперь встречались редко. В основном они обычно говорили о деньгах, где их достать, что сколько стоит. Даже само слово «интересно» имело совершенно иной смысл и означало «выгодно». Их мечты и устремления ограничивались покупкой такой-то тачки или такого-то гаджета новой модели. Ей же всегда импонировали мужчины, занятые любимым делом, разбирающиеся в нем так, что глаза горели. Как у ее
– Что же все-таки с концом света?
– Об этом на «суше», с бумажкой в руках, обязательно поведаю, – заверил ее попутчик.
Тустла-Гутьеррес так и оставалась заоблачно недосягаемой. Время неуклонно близилось к закату. Начинало смеркаться. Нет, здесь в Мексике, как оказалось, не смеркается. Просто сразу становится темно. Но свет несколько потускнел. Наползла пасмурность. Они стремились теперь добраться до какого-то Теуантепека, упорно предлагаемого им указателями. Желательно до темноты, естественно, «когда силы зла»… Как там в «Собаке Баскервилей»? С затухающим освещением они оба почему-то нервничали. Что уж такое страшное могло случиться, когда стемнеет, они не представляли. Но очень спешили. Насколько позволяла петляющая дорога. Так спешили, что последний отрезок пути ехали молча. Томина сосредоточенно рулила. Беловежский о чем-то серьезно размышлял. И внезапно свет выключили. Стемнело резко и мгновенно. И в Теуантепек они въехали в половине седьмого вечера уже в кромешной тьме. Но успели прямо в момент срабатывания выключателя. Это был уже город. Неведомые «силы зла» остались позади. Сначала Марина испытала облегчение, тут же смешавшееся с тревогой. Что дальше?
– И что дальше? – озвучил, посмеиваясь, Александр. – Мы в городе, мы спасены. Но где-то надо искать ночлег.
– Я думала, въедем в город – станет легче. Но мы до сих пор ехали по трассе, не задумываясь, теперь здесь куча улиц. Куда?
– Неважно. Едем прямо.
Ее осенило:
– Когда я готовилась к поездке, читала, что в маленьких городках, помимо дешевых отелей, есть возможность остановиться в…
– Casa de huespedes! [40] – вскричали они хором.
40
Гостевой дом (исп.).
Они ехали по узкой улочке, свернув с главной дороги наобум в первый попавшийся проулок. И прямо перед ними выплыла вывеска: «Гостевой дом».
– Сбегаю, узнаю, посиди пока на аварийке, – бросил Беловежский, уже выскакивая из машины, и скрылся в арке.
Через пару минут он снова появился и жестами показал Марине заезжать в арку.
– Номера есть. Дешево. Авто можно поставить прямо перед дверью номера, – затараторил Саша. – Думаю, нам одного номера хватит. Он двухместный с двумя кроватями.
«Он говорит это как само собой разумеющееся, – неприятно резануло Марину. – А ведь мы это не обсуждали. Хотя надо бы».
– Почем номер?
– 250 песо.
– А одноместный?
– Здесь нет одноместных. Это гостевой дом, а не отель.
– Все равно. Берем два номера, – твердо сказала Марина.
– Зачем? Только трата денег, – удивился Саша. – Приставать я к тебе не буду, не бойся. А так и безопаснее, и обсудить еще нам многое надо. Удобства в номере. Ничего особенного, но дверь закрывается.
Конец ознакомительного фрагмента.