Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
Александр задумался, вперив взор в скальное плато.
Я развернулась к Ягулу и краем глаза захватила водное пространство вместо парковки, а на его дальнем берегу внезапно во всей древней красе возник культовый центр сапотекского поселения.
Легкое шуршание вывело обоих из оцепенения. Они глянули друг на друга и обернулись к собеседнице. Но Тонанцин исчезла.
– Где же она? – удивилась Марина.
– Ушла, – пожал плечами Саша.
– Ничего не сказав? Не попрощавшись?
– У богов
– Скорее бес! – съязвила Марина.
– Ты зря. Здесь красиво. Смотри, какой вычурный орнамент и такой разный!
Томина зашла в очередное помещение дворца археологического комплекса Митлы. Стены его покрывала мозаичная каменная резьба. Разнообразие узоров изумляло, казалось, они не повторяются.
– По мне, так здесь как-то слишком прилизано, – критиковал Беловежский.
– Миштекское барокко, – пояснила Марина.
– Откуда ты знаешь?
– Я умею читать.
– К тому же на языке науа Митла – «место смерти», – мрачно констатировал Александр. – И миштеки их в этом поддержали.
– Мне больше импонирует сапотекское «место отдыха».
Из дворца они спустились на залитую полуденным зноем и туристами площадь Митлы.
– Людно, – заметила Марина.
– Это важная археологическая зона. Ламбитьеко и Ягул – мелочи, – начал рассказывать Саша. – После Монте-Альбана Митла приняла на себя фактически роль сапотекской столицы. С 1000 года здесь хозяйничали уже миштеки, превратив ее в культовый центр.
– Сапотеки, миштеки, науа… можно запутаться в этих племенах. Но круто! – Марина кивнула на дворец и вдруг радостно вскрикнула: – Ой, пес!
Откуда-то из-за развалин появилась собака и, следуя какой-то ей одной ведомой цели, уверенно зашагала через всю площадь.
– Такой деловой! – не сдержал улыбку Саша.
Пес перебрался на другую сторону площади, вскарабкался по насыпи из камней к руинам другого сооружения, уже наверху окинул победным взором не то всю вселенную, не то следивших за ним ребят и устроился в тени под стенами развалин. Цель была достигнута.
– Знал, куда шел, – усмехнулся Саша.
– И все-таки Митла – место отдыха!
Глава семнадцатая
Теуантепек
– Что, перекус обломался? Там тормозни у магазинчика. Купим хотя бы рефрескос [36] и чипсы.
Они так и не нашли открытого кафе в современной части Митлы и уже подъезжали к трассе.
– Ничего, на заправках обычно бывают кафешки, – успокоила Сашу Марина, когда он вернулся с нехитрой снедью.
36
От испанского refrescos – прохладительные напитки.
– Угу, есть тут заправочка, – согласился он, сверившись с атласом. – Кстати, внимание,
– Надеюсь, там будет указатель на Тустлу.
– Не надейся!
Указатель Тустлу не упоминал. Значились какие-то неизвестные названия. Поворот остался позади. Позади осталось и широкое шоссе. Панамериканская трасса 190 оказалась после развилки однополосной.
– Черт, он сломался, сейчас встанет, и его не объехать, – расстроилась Томина, заметив, что впереди идущий автомобиль включил аварийку.
– Не сломался он. Предупреждает тебя, что впереди что-то происходит и надо быть осторожными, – пояснил Александр. – Включи и ты аварийку, дай сигнал тем, кто сзади.
– Да ладно? Так надо всегда делать? – восхитилась Марина.
– Здесь такая водительская этика. Аварийка служит предупреждением, и не важно, что именно случилось: машина на обочине, ремонт дороги, кто-то сломался, авария и даже иногда простые маневры вроде поворотов они обозначают аварийкой.
– Интересно. Хотя с поворотами кажется не совсем правильным.
– Почему? Аварийка уведомляет тебя, что ты должен повысить внимание и быть готов притормозить, так что какая разница, в какую сторону ты поворачиваешь. Впрочем, поворотники они тоже используют.
Томина затормозила, они остановились.
– Похоже, ремонт моста. Впереди вереница мигающих машин, – выглянул в окно Беловежский.
Наконец они тронулись, потихоньку, почти шагом, чуть быстрее, ускоряясь, ускоряясь. В начале ремонтируемого участка стоял молодой человек в рыжей дорожной форме и отчаянно махал флажком, дескать, проезжай, проезжай. Завершение ремонтного куска также было обозначено присутствием мужчины с застывшим в руке флажком, дескать, путь свободен. Это впечатлило Марину, добавив в ее копилку положительных эмоций по поводу ее возлюбленной Мексики. Они набрали скорость, изрядно повеселели, и девушка радостно предположила, что с недолгим перекусом на заправке они запросто доберутся до Тустлы-Гутьеррес, вполне уложившись в световой день.
И тут случилось непонятное. Сразу после этих ее слов. Время летело, машина старательно ехала, но километры не двигались. Бесплатный горный серпантин скрупулезно и с любовью обнимал каждую гору, скалу или холм. Томина начала инстинктивно прижиматься к горам и вздрагивала каждый раз, когда из-за поворота неожиданно выпрыгивало встречное авто.
– Ты же едешь почти по встречке. Что ты прилипла к горам? – подтрунивал Александр.
– Пассажира берегу, чтобы он не висел над бездной, – невесело огрызнулась девушка.
Редкий участок прямой дороги позволил Томиной разогнаться до восьмидесяти километров в час, как вдруг Беловежский завопил:
– Топе!!!
Марина вовремя вжала ногу в пол, тормоза сработали, и машина неуклюже перевалилась через «лежачего полицейского».
– Это поселок.
– Я уже поняла. Только чуть быстрее поехала, и на тебе – топе, топе, топе, – сокрушалась девушка. – А это что еще за знак? Что такое peatones?
– Пешеходы. Знак: «Внимание, пешеходы!». Чтоб ты знала, зачем тут топе бесконечные.