Рутения
Шрифт:
– А они нахалы...
– Они ублюдки, пап! И все знают - номер телефона, адрес. Вчера ночью напали на Володьку Тарнаха, избили, теперь он в больнице с переломами и черепно-мозговыми травмами. Для того, чтобы я понял - не шутят. Они не шутят, пап! И угрожают не мне, а Насте и Ленке!
– Даже так... Настеньке угрожают, скоты? Привези Лену с Настей к нам, я сейчас в отпуске.
– Пап, я знаю, тебе трудно просить своих бывших друзей, но и мне тоже трудно тебя просить. Только сам я с этими подонками не справлюсь. Мне нужна хотя бы информация! Ты понимаешь?
– Да уж не
– Ладно, что-нибудь придумаем... Жди на телефоне, я тебе перезвоню. А потом - привези Настюшку и Ленку ко мне.
– Привезу. папа. Ты поможешь?
– Попробую, - неохотно сказал Воронин-старший.
Сергей положил трубку, и только теперь заметил в дверях Лену с дочкой на руках. Девочка улыбалась, махала ручонками, а жена с тревогой смотрела на него.
– Сережа... Что все это значит?
– Ты все слышала?
– Лена кивнула.
– Есть какие-то телефоны установщиков стальных дверей? В газетах, или...
– Лена снова кивнула. Звони немеделенно. Пусть приезжают, ставят самую дорогую, самую надежную дверь.
Василий Ильич Ледовской уже десять лет страдал язвой, и на завтрак употреблял только молочные продукты, иногда - вареное яйцо. Но с недавних пор пристрастился к овсяной каше, или попросту - "Геркулесу". Оно, конечно, отвратительная пища дебильных английских лордов (Овсянка, сэр!), но если её сдобрить сливками, малиновым конфитюром, да капнуть хорошего коньячку, так разве сравнишь с кефиром или вареным яйцом? Овсянка - она бывает разной. К тому же, положение обязывало, глава мощной корпорации в России был то же самое, что в Англии лорд. Значит, и питаться должен соответственно.
Он вошел на кухню в красном махровом халате с золотым змеем на спине, плюхнулся на стул, посмотрел на домработницу и некгромко сказал:
– Привет, Даша. Как наша каша?
– и довольно усмехнулся.
Полгода говорил домработнице одно и тоже, и всякий раз усмехался, глядя на молодую, крепкую женщину. Преподавала физкультуру в техникуме, мастер спорта по гимнастике. Тридцать лет, разведенная. Самое то, что нужно главе корпорации, особенно, когда жена уезжает на дачу или в очередной круиз. Триста долларов в месяц - где она ещё найдет такие деньги? И доплата за особые услуги. А кашу варить - невелика хитрость.
– Здравствуйте, Василий Ильич. Каша в порядке, - с улыбкой ответила домработница.
Поставила перед Ледовским большую фарфоровую чашку с овсянкой, серебряную плошку со сливками и хрустальную с конфитюром. А потом и бутылку настоящего армянского коньяка.
– Себе-то плесни чуток для бодрости, пока жена дрыхнет,разрешил Ледовской.
– Это можно, - сказала Даша.
– Отвинтила пробку, добавила грамм десять в кашу хозяина, себе - в хрустальную рюмку плеснула грамм пятьдесят.
В последнее время она пристрастилась к коньяку, Ледовской отмечал опытным взглядом понижение уровня жидкости в бутылках в баре, но не упрекал домработницу. Так проще, пока не скандалит, не требует повышения оплаты.
Даша чокнулась с фарфоровой чашкой Ледовского, выпила, кусочком хлеба зачерпнула малинового конфитюра в качестве закуски.
– Квартира Василия Ильича Ледовского. Да, по какому вопросу?
Ледовской дернул головой, безмолвно спрашивая - кто? Даша прикрыла микрофон ладонью, негромко сказала:
– Владимир Иванович Воронин.
– Дай, - сказал Ледовской, протягивая руку.
– Але, Володя? Рад тебя слышать, старый черт! Давненько не звонил.
– У тебя жена новая?
– поинтересовался Воронин-старший.
– Домработница, - довольно хмыкнул Ледовской.
– Я ж говорю, давно не звонил, Володя. С год, поди, а? Все профессор? Преподаешь философию нашим неучам?
– Преподаю, Вася, а что ещё делать? Не в министры же идти? Да и не зовут.
– Сам виноват, выпал из "обоймы". Но при желании можешь вернуться, сейчас самое то время, не смотри, что всякие там молодые демократы шумят. Они шумят, а мы, старики, дело делаем, страну подымаем. Умные люди, свои, везде нужны.
Он говорил дружеским тоном, но выражение лица было весьма серьезным. А ну как профессор Воронин и вправду станет просить большую должность! Это ж проблема. С одной стороны - и свой, и умный, а с другой - больно себе на уме, да и нынешнюю демократию не слишком уважает. Таких нынче не жалуют. Но и сказать об этом давнему приятелю нельзя.
Воронин-старший как будто услышал его мысли.
– Нет, Вася, я уже решил для себя - помру профессором. А вот сын у меня - истинный демократ, коммерсант. Биржу свою организовал, дела у него идут отлично.
– Сережка? А я слышал - Воронин, Воронин, но не подумал, что это Сережка. Погоди, он же у тебя "Плешку" закончил?
– С красным дипломом.
– Ай, молодец, парень! А моя дочка уже двоих родила, домохозяйка. Муж у нее, правда, неплохой парень, но сама-то! Домохозяйка!
Ледовской довольно усмехнулся. Слава Богу, не просит должности. А что там с сыном? Ведь по этому поводу звонит.
И снова Воронин-старший угадал его мысли.
– Вася, мой Сергей - настоящий капиталист. Так все организовал, что огромные деньги зарабатывает. Но бандиты мешают. Угрожают, понимаешь, жене и дочке. И серьезные бандиты, адреса, телефоны у них есть. Один Сережин друг уже в больнице, он на очереди. Надо что-то делать.
– Надо, - согласно кивнул Ледовской.
– А он в банковском деле разбирается?
– А ты как думаешь?
Ледовской напряженно сощурился, поскреб пальцами щеку и резко сказал:
– Все понял, Володя. Помогу. С бандитами разберемся, но и он должен мне помочь. Нужен свой в доску человек на очень ответстввенную должность в моей корпорации. Скажи Сергею, пусть подъезжает в мой офис, буду ждать. Поговорим, все выясним, решим, что делать с этими бандитами.
– Вася, ты, конечно, большой теперь человек, - столь же резко сказал Воронин-старший.
– Но кое-что мне должен, если помнишь. Я имею в виду ЗИЛовскую историю. Ничего у тебя не прошу для себя, но сыну грозит опасность.