Рутея
Шрифт:
По дороге я пробовал продуваться, продувки были жёсткими и опасными, от них долго кружилась голова, и приходилось снижать скорость. В итоге вместо продувок решили каждые десять минут делать небольшую посадку. К тому же, никаких систем общения в такой древности не было предусмотрено, и так казалось проще координировать полёт.
Чем ближе к морю, тем более сухим становился климат. Здесь нас не покидало полное ощущение края цивилизации. Придорожные кабаки строили из песочных кирпичей, которые не используют уже полвека. В крохотном хуторе на десяток домов, в котором остановились перекусить, старый конзанец готовил
На последнем из таких привалов я рассказал Леониду, что я действительно ищу на Востоке.
– Ты всегда был чуточку безумным, – сказал он. – И романтиком. Не настолько, конечно, безумным романтиком, как я, но всё равно. Если Ирена действительно пропала из всех баз – искать иголку в стоге сена, знаешь…
– Сейчас я скорее упёртый циник, чем романтик. Люблю доводить дело до конца. К тому же, наводку Рина мне дала. Может, они действительно там.
– Может, это приманка для нас? А цели совсем другие? Хотя нет… что я говорю...
Он как-то странно упёрся взглядом в стаканчик с чаем.
– С тобой Рина, кстати, уже телепатически общалась? Эй! Слышишь меня?
– А? – Леонид вышел из оцепенения. – Угу. Сейчас вон сказала, чтобы я не болтал лишнего, а спокойно выполнял свою задачу.
Он выждал паузу, потом допил чай и посмеялся.
– Я пошутил. Хотя пару раз уже общалась. Слушать чужой внутренний голос как-то не очень приятно. Попахивает биполярным расстройством, или как там его правильно. Интересно, мне потом не придётся лечиться от этого всего?
– Не думаю. Судя по всему, ты не первый, с кем так общаются. Но на всякий случай передай ей, чтобы не следила за мной через тебя каждую минуту.
Леонид кивнул, потом опять замер на пару секунд.
– Слушай, это работает – передал. Ещё говорит, чтобы я не параноил, и что это она случайно подключилась в момент, когда мы беседовали.
В общем, проверка связи прошла успешно.
В Вулканск, один из двух приграничных с нейтральной полосой посёлков, мы прибыли засветло, ближе к четырём вечера. Вокруг крохотной по меркам других городов сорокаметровой цитадели в форме куба ютилось три десятка домиков – как песочных, старых, так и новых, напечатанных из пеностекла и керамобетона. Мы посмотрели по карте и обнаружили среди них гостиницу. Хмурый администратор с пропитым лицом смерил нас взглядом, в котором смешались удивление и отвращение. Удивление от того, что мы делаем в этих краях и отвращение по поводу нашей новой одежды. Номер на двоих с парковкой стоил копеечные двести рутен, мы сняли его, хотя и не знали, понадобится ли он нам следующей ночью.
Дальше начиналось самое рискованное и интересное. Мы оставили сферобайки, часть вещей и пошли на окраину, на пограничный пункт. Там Леонид должен был предъявить подготовленный Риной липовый УНИ от Средовского филиала бюро по изучения редких видов. К нему прилагались документы о неоконченном образовании биолога, из которых следовало, что он – волонтёр-исследователь, а я – его помощник.
Подходя ближе, я оценил, что преодолеть границу иными способами, кроме как через вахту, было бы не так-то просто. Бетонная стена высотой четыре метра шла с севера на юг и терялась на горизонте в соседней
Рина сказала, что сорок лет назад агенты этим же маршрутом уже проникали в замок Игоря. Но неужели Рина не знала об изменениях? Неужели единственный способ проникнуть внутрь – идти на такой риск?
– Ну, пожелаем друг другу удачи, – сказал Леонид и первым шагнул внутрь. Я вошёл последним и осмотрелся.
В будке-бункере, врезанной в стену, сидели трое человек – офицер пограничной службы лет двадцати трёх, парень, его ровесник в странном пиджаке, и девочка семи-восьми лет. На её руках сидел рыжий хорзь – судя по размеру, ещё детёныш. Перевернувшись на спину, он тыкался острым носом в детские ладошки, махал короткими лапками и пытался поймать руку, как котёнок. В помещении пахло ароматным чаем.
Леонид положил документы на стол.
– Мы из Средовска, филиал бюро по изучению Великого Вулкана. Прибыли по распределению для изучения вулканической флоры. Я остаюсь в посёлке, а вот этого сотрудника… нужно пропустить.
УНИ воткнули, принялись смотреть. Я краем глаза взглянул на Леонида. Он стоял нахмуренный, неподвижный, потом резко обернулся на меня, и я прочитал в его глазах лёгкий испуг. В этот момент Рина должна была подключиться к сознанию охранников и заставить их выдать разрешение. Судя по тому, что офицер замешкался, я понял, что этого не произошло.
Парень с девочкой, беседовавшие о какой-то ерунде, сверлили нас взглядом. Хорзь тоже затих и, посмотрев на нас, пару раз настороженно рявкнул.
Через десять секунд раздумий офицер почесал подбородок и сказал:
– В общем, сейчас нужно получать разрешение в секторе. Подойдите к той стенке, я вас сниму и черкну заявление. Подойдёте завтра. Пока что в гостинице остановитесь.
Чиркнула трёхмерная камера, снимая наши голографии.
Мы пошли обратно.
– Что-то пошло не так? – спросил я.
– Ага. Я ждал, когда Рина меня отпеленгует и подключится к этому офицерчику. А там никакого сигнала. Зато я почувствовал, что непроизвольно начал вспоминать всё, что со мной происходило за последние месяцы. Типа, кто-то меня расспрашивать начал. Потом ты на меня посмотрел, и я очнулся.
– То есть, хочешь сказать, кто-то шарился по твоему сознанию? Кто?
– То ли шарился, то ли глушил. Может, кто-то из этих? Ну, кто в будке? Может, хорзь? Специальный такой, обученный?
Я посмотрел на него, но по выражению лица понял, что тот шутит и толкнул в бок.
– Не смешно. Хотя – кто знает, какие там у них технологии. Рина что говорит?
– Молчит. Позвони ей по обычному видеовызову? Терминал же должен быть нормально зашифрован?
Рина долго не отвечала на звонок, и ответила, только когда мы заходили в гостиницу.
– Какая-то подстава, – сказала она. – Там блокировка, слепая зона. Я не могу подключиться к их разуму.
– То есть кто-то в будке – ваш товарищ? – спросил Леонид.
– Не наш, а этих… Игоря. Сидит и блокирует.