Ружье

Макбейн Эд

– А кого убили? – спросил Янси.

– Почему вас это интересует? – в свою очередь полюбопытствовал Карелла.

– Просто так, – пожал плечами Янси.

– Попробуйте все-таки вспомнить, когда вы в последний раз видели Дамаска.

– Не то в конце лета, не то в начале осени.

– До Дня Труда [7] ?

– Вроде бы.

– И с тех пор не встречали?

– Я не уверен, что и тогда его видел.

– В этом месяце вы его видели?

– Нет.

– Значит, в октябре не видели, так?

7

День

Труда празднуется в США в первый понедельник сентября.

– Так.

– Но в сентябре вы его видели, причем, как вам кажется, до Дня Труда, так?

– Так.

– Он был один?

– С ним была женщина.

– Вы знаете, кто она?

– Нет, он все время приводил новых женщин.

– Эту женщину вы прежде встречали?

– Пару раз.

– Но не знаете ее имени?

– Нет, не знаю.

– Как она выглядела?

– Не помню.

– Белая, негритянка?

– Белая.

– Волосы?

– Рыжие.

– Глаза?

– Не помню.

– Хорошенькая?

– Для белой женщины хорошенькая.

– Сколько же ей лет?

– Лет тридцать.

– Она из здешних?

– Не думаю. Я видел ее, только когда Дамаск приводил ее к себе.

– Часто приводил?

– По крайней мере несколько раз.

– Сколько лет Дамаску?

– Лет сорок.

– Как он выглядит? – спросил Карелла.

– Вашего роста, темные волосы, голубые глаза. Хорош собой.

– Ты слышал, Берт? – сказал Карелла.

– Угу, – отозвался тот, не отрывая глаз от блокнота.

– Он белый? – решил уточнить Карелла.

– Белый.

– Цвет лица?

– Я же сказал – белый.

– А точнее? Смуглый, бледный, желтоватый?

– Лицо светлое такое...

– Телосложение?

– Примерно как ваш приятель.

– Усы или бороду носит?

– Нет.

– Шрамы есть?

– Нет.

– Татуировка?

– Нет.

– Какие-то особые приметы?

– Вроде никаких.

– Физические дефекты?

– Вы имеете в виду, не колченогий ли он?

– Я имею в виду вообще любые физические дефекты, – не дрогнул Карелла.

– Нет, никаких дефектов.

– Так, теперь о голосе. Какой у него голос?

– Голос как голос...

– Хриплый, приятный, мягкий, женственный?

– Он не пел!

– Шепелявит, может, или заикается?

– Нет, ничего такого. Голос вроде бы мягкий. И еще он говорит быстро. Очень быстро.

– Берт! – сказал Карелла. – У тебя вопросы есть?

– Кольца, перстни...

– Носит ли он кольца или какие-то другие украшения?

– У него было кольцо с инициалами.

– С какими? "У" или "Д"?

– "У".

– На правой или на левой руке?

– На правой вроде бы.

– Еще что-нибудь?

– Браслет.

– Золотой, серебряный?

– Серебряный.

– На нем что-нибудь выгравировано?

– Я вблизи его не видел, – сказал Янси.

– Вы не знаете, где работал Дамаск?

– Нет, я здесь только техник-смотритель.

– Но вы уже нам

очень помогли, мистер Янси, – сказал Карелла.

– Вы отлично обрисовали этого человека, – уточнил Клинг.

Янси подозрительно на них посмотрел. Он не ждал от белых ничего хорошего и скептически покачал головой, давая понять этим ищейкам, что его грубой лестью не проймешь.

– Мне надо идти к моим мусорным бакам, – сухо напомнил он.

– Если что, мы поговорим с патрульным, – пообещал Карелла.

– Как же! И штраф, наверно, заплатите?

– Штрафа не будет, мистер Янси. Попробуйте вспомнить, когда Дамаск обычно уходит из дома и когда возвращается?

– Если у него и есть работа, то ночная, – сказал Янси. – Здесь я его встречал только днем.

– Он уходит из дому по вечерам?

– Вроде да.

– В какое время?

– Часов в восемь, девять.

– Но вы не знаете, куда он направляется?

– Нет.

– Спасибо вам, мистер Янси.

– Это все?

– Все. Спасибо.

Янси похромал к двери. Прежде чем выйти из квартиры, он повернулся и спросил:

– Но с глазами-то у меня порядок, верно?

– В каком смысле? – не понял Карелла.

– Обрисовал-то я вам его как следует, – буркнул Янси и был таков.

Карелла подошел к комоду. В верхнем ящике, в коробке с булавками для галстука и запонками, он обнаружил неоплаченный еще чек на сто десять долларов семьдесят девять центов, выписанный на имя Уолтера Дамаска. Его подписал некто Дэниэл Кадахи из «Уютного уголка».

– Что-нибудь важное? – спросил Клинг.

– Надеюсь, – ответил Карелла.

* * *

«Уютный уголок» был ночным клубом с баром в Риверхеде на Довер-Плейнз-авеню. Владельца звали Дэниэл Кадахи. Когда Карелла с Клингом пришли к нему в пять вечера, он обедал.

– В этом заведении обедаешь не когда хочется, а когда есть возможность, – объяснил хозяин. – Еще немного, и здесь будет настоящий дурдом.

Кадахи был невысокого роста, с лысой головой и сломанным носом. На правом виске – шрам от ножа, правый глаз то и дело подергивался, может, при мысли о том, как его в свое время чуть не выкололи. Кадахи сидел за столиком у стойки бара, ел бифштекс с жареным картофелем и запивал пивом «Хайнекен». Бар был обставлен в псевдоуютном стиле: скатерти в клетку, деревянные панели по стенам, фальшивые свечи-лампочки на столах. В одном конце зала было место для танцев, там стояли инструменты. Судя по надписи на большом барабане, группа, игравшая в баре, называлась «Мародеры Кена Мерфи».

Кадахи пригласил детективов сесть, что они и сделали, в то время как Кадахи продолжал расправляться с бифштексом. Прожевывая очередной кусок, он сказал:

– Ну конечно, я знаю Уолли. И куда же подевался этот тип?

– Он у вас работает?

– Вышибалой.

– Каждый день?

– Кроме воскресенья. По воскресеньям заведение закрыто.

– Когда вы видели его в последний раз, мистер Кадахи?

– Вечером в пятницу. Он должен был выйти на работу и в субботу, но не вышел. Жду его сегодня, но придет или нет, никому не известно.