Ружемант
Шрифт:
— Ты знаешь поговорку, Потапов? Что офицер перед рядовым не должен замочить ног.
Я не знал. Впервые о такой слышал, но сразу же понял, чего она от меня ждет.
— Здесь можно обойти по краю.
— Скука. Оставь скуку смертную для Белки, ты не похож на человека, который побежит проверять устав на каждое действие.
Не дожидаясь, она прыгнула на меня, я машинально поймал ее на руки.
— Вперед, рядовой! В бой! Нас ждет ужин в казарменной столовой! На нашем пути галька, холодная вода, промокшие носки!
Я зашагал. Весила она прилично, а на первый
— О Белке, — спросил я. — Почему вы зовете ее так? Почему заставляете некоторых носить вместо имен клички?
— Разве для такого мне нужны оправдания, Потапов? Пусть это останется моим маленьким секретом!
На середине пути она вдруг соскочила с моих рук. С залихватским уханьем обдала меня фонтаном воды, заставила закрыться руками. Звонко, красиво рассмеялась.
Где-то внутри сумасбродной командующей жила маленькая, не наигравшаяся, сумасбродная девочка. И сейчас она позволила мне увидеть себя такой, какая она есть на самом деле.
Вода замочила края юбки. Бейка нагнулась, выжимая подол, я не сводил с нее взгляда. В закатных лучах спешащего за горизонт солнца она была женственна, как никто другой. Если бы только еще не эти ее стальные перчатки с выдвигающимися когтями…
— Чего застыл, рядовой? На мне узоров нет, цветы не растут. Идешь?
Раскачивая бедрами, она раскинула руки, словно желая поймать идущий ей навстречу ветер.
Мы дошли через полчаса, промокшие до нитки.
Толпа журналистов, жаждущих моей крови и признаний, штурмовали ворота не хуже вражеских дронов.
Девчата-часовые достойно держали отпор, заслоном встав на мою защиту. Мне сразу стало не по себе, какой им приходилось сдерживать натиск.
— Я знаю несколько окольных путей в часть. Через лабиринтную бункерную сеть под землей. Идешь, Потапов?
Я шел, вот только уже не с ней. Прямым шагом направился к акулам пера. Бейка глянула мне вслед, но останавливать не стала.
Словно говоря, что это теперь мой и только мой выбор.
Два фургона, один мини-автобус, три десятка человек. Жадные, готовые спорить, плеваться слюной животные. Я знал все их вопросы наперед. Можно быть героем до посинения, но им сегодня и сейчас нужна сенсация. Первым, что они у меня спросят, будет: «А не была ли ваша стрельба опасна для посетителей торгового комплекса?»
Заметили, всполошились, словно стая ночных тараканов. Бросились ко мне. Спросили, как и думал, только под другим соусом.
— А как вы думаете…
— Головой. Следующий вопрос.
Журналистка, получившая честь спросить первой, опешила. Ее собрат решил мне отомстить.
— Вы Потапов? Рядовой Потапов? Скажите, как вам служится среди…
— Откройте воинский устав Российской Империи. Там описано, как служит каждый из нас.
— А вы можете как-то прокомментировать случившееся сегодня… — Молодец поперек себя шире закрыл собой дорогу. Улыбчив, как черт, тычет микрофоном прямо в лицо. Позади него маячит оператор с камерой. На таких бы плечах да гранатомет держать…
— Могу. Запишите, что в погоне за моими словами журналист
Они упражнялись в злословии и неудобстве вопросов. Им жаждалось видеть, когда я запнусь, растеряюсь, и тогда стаей стервятников они растащат мою речь на цитаты. И будут рвать их из контекста, выдумывая новые смыслы. Сегодня у них не получалось.
Девчонки-часовые, получив минуту отдыха, умиротворенно выдохнули. В их глазах я в очередной раз умудрился стать всеобщим, готовым прийти даже в такой ситуации на помощь героем. Смотрели с благодарностью.
Всегда пожалуйста.
— Правду говорят, что вы ружемант?
— Я солдат своей страны. Разве остальное важно?
Отвечать им было нечем.
Прорезал толпу, словно нож сквозь масло. Эти шакалы просто так не отстанут — жажда крови застит им глаза. Ладно. Если уж им так хочется, пришло время напомнить, куда они приехали.
Бросил взгляд на электрический столб — исправен. Провода тянулись к щитку, от него черными змеями ползли к кабинке блокпоста. Девчонка — как ее зовут? не знаю — хотела заслонить мне проход. Поймал на себе взгляд откуда-то со второго этажа — Бейка, сложив руки на груди, ждала, что буду делать.
Отстранил малышку в сторону, у той не нашлось сил мне противостоять. Жестяная дверь легко поддалась напору, скрипнули старые петли — обязательно смажу. Как будет время.
Рычаг привлек взгляд красной ручкой. Журнашлюхи разве что не грызли колючую проволоку в надежде дорваться до моего тела. Ну, посмотрим на их прыть теперь!
Дернул рукоять на себя, увидел, как красным вспыхнул предупреждающий символ. Тревога, будто набирая побольше воздуха в грудь, страшно завыла через мгновение.
Вой сирены в одночасье заставил акул пера побросать все, ринуться в ужасе к транспорту. Словно желая переплюнуть клоунов из цирка, спешили уместиться в узких кабинах.
Тревогу вырубил через минуту. Выглянул из двери — воины слова, напрудив полные штаны, умчались. Я не слышал, но знал — Бейка задорно смеялась моей выходке и уже выдумывает наказание с наградой. А еще смотрела с одобрением.
Я хотел увидеть Белку перед сном, но в ее комнате было пусто. Лоли-тройняшки заверили меня, что она ушла в общую душевую. И, принюхавшись, сказали, что мне тоже бы не помешало. Поблагодарил их за заботу и, усталый и злой, нырнул в комнату Влады. На миг представил себя в пышногрудых объятиях врачихи — не худшее завершение дня.
В комнате было пусто. На столе написанная истинно врачебным почерком записка. Ириске удалось расшифровать ее раза с третьего. Влада просила у меня прощения, завещала помыть руки, почистить зубы и спешить в кроватку, не дожидаясь ее. Призывала не стесняться пользоваться ее душевой.
Потом, слишком устал. Забрался под одеяло даже не скинув одежды, закрыл глаза. Мне снились мамины пироги…
Сон сгинул не сразу.
Меня настойчиво трясли за плечо, но содрогалось как будто бы все тело. Так оно и было. Не найдя ничего лучше, Ириска посылала один микроэлектрический разряд за другим, пытаясь поставить меня на ноги.