Ружья еретиков
Шрифт:
Еретик поднялся со скамейки, направился вверх по улице, пытаясь стряхнуть с себя острую жалость к мальчишке, который умер самой страшной из всех смертей, которые могли бы выпасть на его долю. Знание о погибшем Киме странно, но полно срифмовалось с тем запахом горелого в районе сожжений. И Еретик понял, что для него памятником войны будет именно это знание и это соответствие. Мимо скульптуры можно пройти и не заметить, огонь погаснет, а запах выветрится, пусть и через сотню лет, но вот выстраданное знание никуда не денется от тебя до тех пор, пока при тебе твоя личность.
Впрочем, памятники делаются для того, чтобы память прорастала
— Я завишу от вашего решения, Еретик, — Дишлав Мору опустил взгляд на пачку сигарет. — Положение предельно серьезное. Если мы не захватим излучатель, нам придется использовать иные меры воздействия.
Впервые на памяти Еретика полковник Мору изъяснялся так пространно. Должно быть, положение и впрямь серьезнее некуда.
— Какие меры, полковник? — спросил Еретик, и Мору поднял голову, посмотрев в глаза своему агенту.
— Вирус «Хатшайна». Ваша «Серая смерть».
13. Доктор Рейхар Китт, Волк Господа
Утром Рейхар поднялся около четырех часов, когда цеховые подмастерья только начинали раздувать горны, раскладывать по местам инструменты и ожидали прибытия мастеров в готовые к работе цеха. Это время всегда было самым тихим и самым прозрачным, Мировой Свет набирал силу, и чувствовалось, что через несколько часов он разгорится еще ярче, даруя себя смертным людям и храня в себе бессмертные души.
— Куда ты собираешься? — спросил Виль, пока Рейхар, уже успевший умыться и набрать свежей воды в чан, натягивал сапоги. С самого пробуждения каждое движение отдавалось ноющей болью в застуженной спине, но Рейхар немного размял ее ладонями по кругу, и боль отступила на время. Прогреть бы ее углем или горячей водой, и неудобств не будет.
— Попробую сегодня обратиться к одному пожилому господину, который привык просыпаться до рассвета и ложиться до темноты, — ответил Еретик Вилю. — Я лечил его несколько лет подряд и все это время терпел его занудливость и нравоучительный тон. Он должен мне помочь. Хотя бы и по старой памяти.
— Ты оставил о себе настолько хорошую память, что пожилой господин не устрашится даже инквизиторов? — спросил Виль уныло, и сомнения в его голосе хватило бы, чтобы скисло ведро парного молока.
Молока… Волк потряс головой, заставляя себя перестать думать о еде.
— Думаю, он уже слишком стар, чтобы бояться. Ты чем-то встревожен, Виль?
Пророк покусал губы в задумчивости, не то не решаясь сказать, не то сомневаясь в собственных словах:
— Да… Я боюсь, что больше не увижу тебя.
— Так тебе снова было видение? — заинтересовался Рейхар и даже прекратил воевать с сапогом. — Почему же ты меня не разбудил? Виль, тебе следовало немедленно позвать меня.
— Нет, Волк, нет, — Виль замахал руками, — ничего не было. Это просто чувство, но мне сложно его объяснить.
— Что ж, уверяю тебя, все будет в порядке, — подбодрил юного пророка Еретик. — Я постараюсь принести еды сегодня, если не заработаю, так найду, где украсть. А ты не выходи из дому и не говори ни с кем.
— Помню, —
— Всенепременно, — Рейхар постучал подошвой в пол, проверяя, хорошо ли сел сапог, потрепал мальчишку за плечо и вышел из дому.
Кружил по городу Еретик довольно долго. Он заходил в нетронутые еще Инквизицией лавки, терялся на постепенно наводняющемся торговцами, покупателями, ворами и стражниками рынке, петлял в грязных переулках, пока не убедился, что никакой слежки за ним нет. Только тогда он направился к настоящей своей цели — к оружейнику, укрывавшему единственный существующий в Мире волшебный еретический ствол.
Штуц Гартунг богато жил и справно работал — Инквизиция медлила допрашивать лучшего оружейника столицы, а возможно, и всего королевства, старейшину своего цеха. Мастеров трогали лишь тогда, когда приходили серьезные доносы и закрывать глаза на отъявленные и публичные богохульства становилось совсем невозможно.
До прихода Псов в Инквизицию палачи никогда не портили мастерам рук и глаз — столице нужны были здоровые опытные ткачи, кожевники и красильщики. Теперь же, когда Трибуналом правили Псы, считалось, что столице нужнее здоровые души, и все знали — попавший в церковную тюрьму цеховой мастер не вернется оттуда ни больным, ни здоровым. Знали об этом и те взрослые уже мужчины, которых мастера до сих пор держали в подмастерьях, и многие из этих мастеров отправились в Трибунал только потому, что кому-то из их помощников надоело ходить в мальчишках, надоело быть в свои-то годы жестоко поротым за любые проступки. Бывшие подмастерья писали доносы, а затем приходили в опустевшие мастерские своих загубленных инквизицией хозяев и начинали работать в них, так же набирали помощников, так же пороли их, и многие так же отправились в Трибунал, по такому же доносу, как писали сами. Но Штуц Гартунг инквизиции не боялся, весь город считал, что оружейник даровитый, набожный человек и серьезный до суровости. Однако теперь Еретик знал доподлинно, что этот крупный и кажущийся неповоротливым мужчина подчиняется Руису, а значит, чудесный ствол хранит не по незнанию, но по собственной злой и безбожной воле.
Войдя в мастерскую, Рейхар поймал за шиворот пробегающего мимо вихрастого мальчишку-подмастерье:
— Где ваш старейшина?
— А ты сам кто будешь? — нахальный парень оглядел Рейхара с головы до ног, в мастерских любой щенок чувствовал себя выше нежданного гостя.
— Доктор, — ответил Рейхар. — Позови хозяина цеха, да поживее.
Подтолкнув мальчишку в глубь помещения, Еретик принялся разглядывать людей, но не слишком внимательно, чтобы в нем не заподозрили шпиона. Впрочем, углядеть в мастерской мало что возможно, оружейники были одним из самых уважаемых цехов, наравне с часовщиками и типографами, мастерские их занимали внушительную площадь.
— Господин доктор, — вернувшийся мальчишка почтительно остановился в нескольких шагах, — просят пройти в комнату.
Рейхар кивнул, и мальчишка проводил господина доктора на улицу, чтобы не вести через мастерские, и там уже, проводив за угол, указал, как пройти к Гартунгу.
— Найдете сами? — волновался парень. — Мастер мне велел не задерживаться, несоленого ведь сожрет…
— Найду, — ответил Рейхар.
Он прошел вдоль стены, поднялся по лестнице и, поприветствовав кого-то из мастеровых, околачивающихся в коридоре, отворил дверь.