Рваный край

Кристофер Джон

– Не волнуйся, старушка, – сказал он, – я вернусь.

Вначале поиски принесли разочарование. Типичная гернсийская конюшня построена из тяжелых балок и гранитных блоков, и Мэтью вскоре вспотел и начал задыхаться, но не продвинулся далеко. Солнце начало жечь; вскоре было еще несколько толчков, слабых, но достаточных, чтобы заставить его на время искать убежища в открытой местности.

Но потом он нашел лопату. Она оказалась в хорошем состоянии, с острыми краями. Он взял ее в заросли и начал рубить ветви, с силой ударяя лезвием. Осел вначале бился, но потом успокоился. Работа оказалась нелегкой: колючие ветви пружинили, и лезвие часто скользило

по ним. Через полчаса напряженной работы он, казалось, почти не продвинулся. Мэтью остановился и вытер с лица пот.

Ему пришло в голову, что он неправильно тратит силы. Другим людям, возможно, необходима его помощь. Смешно тратить все силы на то, чтобы высвободить осла из зарослей. Ослик снова закричал. Мэтью пожал плечами, подобрал лопату и продолжил работу.

Он представления не имел, через сколько времени ему удалось освободить животное. Он высвободил последнюю ногу из держащих ее ветвей, и ослик отошел в сторону. Мэтью потрепал его по пушистой голове, по мягкому гладкому носу. Паутинка пошла к ручью и наклонила голову к воде. Мэтью понял, что тоже хочет пить. Он колебался: даже в нормальных условиях вода ручья вряд ли пригодна для питья, а теперь кто знает, чем загрязнены его воды. Впрочем, выбора не было. Мэтью наклонился рядом с ослом, набрал воду в пригоршни и начал пить.

Пока Мэтью отдыхал и думал, что делать дальше, Паутинка спокойно щипала траву в нескольких метрах от своих мертвых товарищей. Мэтью снова подумал, как бессмысленно было тратить столько времени и сил на освобождение животного, когда люди – может быть, Карвардины или Мэг Этвелл с ее детьми – могут нуждаться в помощи. Нужно как можно быстрее добраться до них. Конечно, осла придется оставить. Он вспомнил о мотке веревки, который отбросил в стороны, отыскивая конюшню, принес ее в поле и привязал Паутинку к одной из ив. Это помешает ей уйти и в то же время даст достаточно простора для того, чтобы пастись.

Дальше по дороге он снова встретил руины домов. Он стоял и звал, прислушиваясь к звукам, которые могли бы означать, что кто-то еще жив. Но никого не было. Мог ли кто-нибудь выжить в развалинах? Он вспомнил, как удар следовал за ударом в бесконечную прошлую ночь. Самое вероятное, что те, кто выжил после первого толчка, были убиты последующими. Мэтью посмотрел в пустое небо, в котором солнце стояло уже высоко. Он искал чего-то, вначале не понимая, чего именно. Потом понял: самолеты. Остров уничтожен полностью, но ведь должна прийти помощь с большой земли? Он вспомнил, как смотрел по телевизору снятые с вертолета картины других катастроф. Сейчас они должны уже быть здесь. И если их нет, что же это значит? Только то, что разрушения затронули гораздо большее пространство, чем он думал; то, что произошло на маленьком острове, кажется неважным на фоне общей картины уничтожения.

Джейн, подумал он. Достигли ли разрушения Восточного Сассекса? Он покачал головой. Если и достигли, то не могли быть такими страшными, как здесь. Тут, должно быть, хуже всего. Здесь, на повороте, обломки домов загромоздили дорогу. Он видел торчащую из руин ногу с опухолью на большом пальце. Снова крикнул, уже не ожидая ответа.

Теперь Мэтью знал, почему он освобождал осла. Потому что не верил, что кто-нибудь, кроме него, выжил на острове. Он, конечно, продолжит поиски, но не найдет никого. Уничтожение полное.

На краю поля зрения что-то двинулось, и он быстро повернул голову. Не только он и осел. Могло выжить много мелких животных. Большая крыса остановилась,

потом продолжала пробираться через груду обломков. Мэтью подобрал камень и бросил. Камень не долетел, крыса снова остановилась и села. Он почувствовал в этом вызов, подобрал еще несколько камней и направился к крысе. Та исчезла под грудой дерева и штукатурки.

С нового пункта ему стало видно еще кое-что. Она сидела как крыса, и смотрела на него, но вызывала не гнев, а ужас и тошноту – голова старика. Глаза и рот раскрыты, застыли в крике агонии. Под головой балка, вся в засохшей крови. Мэтью наклонился, его вырвало. Звук рвоты разорвал тишину. Потом Мэтью ушел, стараясь не смотреть в ту сторону.

Дальше он мог лишь догадываться о продолжении дороги. Она терялась в руинах. Стекло, ткань, металл – игрушечный автомобиль, подставка для шляп, викторианский семейный портрет, расколотое пианино. Разбитые бутылки и сильный знакомый запах. Здесь, на углу, был трактирчик. Мэтью чуть не наткнулся на угол картонного ящика, испускавшего запах виски. Ящик был расколот, а бутылки разбиты. Все разбиты. Жаль. Кратковременное опьянение, он чувствовал, было бы предпочтительней трезвости мира, в котором он оказался.

Время от времени он останавливался и звал, и голос его глухо возвращался назад. Стена Воксбеле была разрушена, старый монастырь серой грудой виднелся вдалеке. Мэтью перебрался через щель, потом миновал сброшенную ограду и направился по вспаханному летному полю к аэропорту.

Поле наклонилось, а посадочная полоса вдобавок еще изогнулась и была разорвана глубокими трещинами. Возле одного ангара стоял самолет с переломанными крыльями, с разбитыми фюзеляжами. Мэтью смотрел на него. Для него, как и для большинства островитян в последние годы, гаванью острова, связывающей с Англией, был аэропорт. Больше самолеты не будут приземляться здесь. Можно восстановить ангары, залить трещины, но какой в этом смысл, если земля наклонена?

Стоя в середине наклонной пустоты, он закричал:

– Есть здесь кто-нибудь? Я здесь. Я здесь! Есть кто живой кроме меня?

Пустота поглотила его голос. Он прошел через поле к дороге на Форест. Тут были дома, разрушенные, как и все остальные, и он держался в стороне от них. Он шел к долине Гоффре, где живут Карвардины. Жили – он не надеялся застать их живыми.

Но все же, придя к тому, что осталось от их дома, он принялся за работу, отбрасывая кирпичи, штукатурку, бревна и разбивая мебель. Наконец он нашел их. Они лежали в остатках своей кровати, обнимая друг друга; должно быть, они это сделали, когда толчок разбудил и почти тут же убил их. Мэтью с несчастным видом смотрел на их тела. В воскресенье они должны были прийти к нему на выпивку – завтра утром. Он что-нибудь должен для них сделать. Может быть, выкопать могилу и похоронить. Но он устал, выбился из сил, а лопата осталась у мисс Люси. Все же он не может оставить их так. Он засыпал их разбитой штукатуркой, пока они снова не скрылись.

Он пошел без всякой определенной цели; просто был недалеко от дома, и мысль об обширности и неизменности моря привлекла его. В саду одной из развалин, мимо которой он проходил, пчелы вились на солнце, глубоко забираясь в цветы за нектаром. Цветущий куст, казалось, рос прямо из камня. Мэтью постоял немного, вслушиваясь в усыпляющее жужжание. Он подумал о морских чайках. Так близко от моря обычно уже слышны их крики. Неужели они тоже улетели, как другие птицы? Мэтью считал, что они способны пережить любую катастрофу.