Рвите розы пока не поздно!
Шрифт:
– Клиент попался нудный, извини за опоздание. Мне на выставку в восемь. Успеем? – не удостоив Алевтину взглядом, женщина прошагала к Нинель.
– Да всё о'кей, всё о'кей, сейчас кофе сделаю, – защебетала Нинель.
– Давай, кофе мне сейчас очень кстати. Кстати, твои проблемы с разводом я уладила. Суд двадцатого.
– Спасительница вы наша, сначала на прическу или на маникюр?
– Прическу. Маникюр уже не успеем.
Практикантка закончила взбивать фиолетовые волны на голове у пенсионерки с собачкой в
Нинель принесла кофе.
"Я, как хронически «серая мышь», никогда не получаю кофе в сфере услуг" – подумала Алевтина, и ей вдруг ужасно захотелось кофе.
– Хороший у них здесь кофе? – пропищала она, обращаясь к отражению Елизаветы в зеркале.
Елизавета зафиксировала её взглядом, медленно отделив от окружающей обстановки как самостоятельный говорящий элемент интерьера.
– Девушке кофе принесите, – повелела она практикантке.
Практикантка понеслась в подсобку и вернулась с чашечкой ароматного эспрессо.
Елизавета впилась глазами в своё отражение и критически сморщила нос.
Недовольное созерцание было прервано звонком телефона.
– Да. Слушаю. Да. Маринина Елизавета. Да, адвокат по разводам. Телефонных консультаций не даю. Запишитесь у секретаря по другому телефону. Да. Да. Да....
Бросив телефон в сумку, она вздохнула и посмотрела пристально на Алевтину.
– Извините, но я, может, тоже решила развестись, – выдала вдруг Алевтина, осмелевшая от кофе.
– Извиняю. А изверг уже знает о вашем решении?
– Почему "изверг"?
– А потому что у моих клиенток все "бывшие" – изверги. А у клиентов или дуры или шлюхи.
– Мой не изверг. Он в принципе просто… скучный… нет, он не скучный, а… да, он в принципе милый, но его вообще ничего не интересует кроме его работы…
– Меня тоже ничего не интересует кроме работы. Давай я его заберу? – хохотнула Елизавета.
Головы им мылили одновременно. Но Елизавете намного дольше – масса бальзамчиков, оттеночных шампуньчиков и конденционеров основательно втиралась и вмассировалась, а температура воды контролировалась услужливыми вопросами ежеминутно.
Но, в конце концов, она водрузилась в кресло и Нинель покрыла её плечи бордовой накидкой.
Алевтине же досталась выцветшая синяя.
В контрасте с величественным бордовым мокрые редкие волосы Елизаветы казались жалкими. Ей было неприятно, когда кто-то видел ее без укладки. Это позволено только Нинель, близким родственникам и подругам.
Непонятно, в какой разряд она занесла Алевтину, но, скривив рожу зеркалу, Елизавета вдруг повернулась к Алевтине, и с завистью осмотрев её кудри, заявила:
– Пойдешь со мной на открытие выставки. Расскажешь про изверга.
– Когда?
– Сейчас прически накрутим и пойдем!
– Да
– Накрутим тебе такую как на этом фото, – Елизавета показала на голливудскую красавицу на фото рядом с зеркалом! Как раз для твоих волос!
Алевтина опешила и туго соображала: отказаться, покраснев, или согласиться с восторгом?
– Согласна? – спросила Елизавета, и, посмотрев на красные кеды Алевтины, прикусила нижнюю губу, пытаясь не рассмеяться. – Если да, то крутим тебе прическу. Я заплачу, не плачь, – она всё же не удержалась и рассмеялась, – так да или нет?
– С удовольствием, – пискнула Алевтина.
Волшебница Нинель, позвенев и посверкав ножницами над головой Елизаветы, наколдовала ей двумя фенами-расчёсками пышное каре.
Потом, отстранив практикантку, замострячила Алевтине на затылке "якобы небрежную элегантность", даже лучше, чем на фото.
Елизавета, полюбовавшись на Алевтину, как на свое собственное творение, сунула Нинель крупную купюру в карман фартука.
К двери Алевтина прошлась зигзагом по всему салону, чтобы увидеть себя во всех зеркалах.
***
– Пошли пешком, тут рядом, один квартал за углом, – приказала Елизавета, маршируя на полшага впереди. Её высокие каблуки скользили на подмороженных лужах – но она не сдавалась и не сбавляла шаг.
Алевтинины кеды ловко справлялись с проблемой равновесия, но она всё равно держалась на полшага сзади.
– Как тебя зовут? – спросила Елизавета.
– Алевтина. А как Вас зовут я уже знаю…
– Давай на ТЫ, Алевтина! Нно не вздумай называть меня Лизой! Ильз – можно.
– А меня не надо, пожалуйста, сокращать до Тины.
– Хорошо, будешь Лёвой. Да нет, шучу, мне нравится Алевтина, как Валентина в Зазеркалье!
– Забавно. А что это, кстати, за выставка?
– Выставка картин Тимофеева, моего бывшего клиента. Выставка как выставка… Мне знакомая журналистка дала сегодня два приглашения, сказала, что там будет пресса. Понимаешь, хочу на фото с подписью "Среди гостей молодая и успешная адвокат Маринина Елизавета!" Ну и вообще, Тимофеев не плохо рисует. Мне нравится. Знаменитость на взлёте, так сказать.
***
Народ стекался в галерею, блестя, благоухая и позируя.
На входе их пропустили с улыбкой, лишь бегло, но укоризненно глянув на старые красные кеды – но, очевидно, шик причёски крыл козырем ущербность обуви. "Или просто потому что с Елизаветой…" – подумала Алевтина
– Елизаветочка Петровна! – раздался сзади крик радости, когда они уже поднимались по лестнице.
Старый пижон в ярко синем пиджаке, жестикулируя и сопя, пытался их догнать.
– Семён Се… – Елизавета резко развернулась и, оступившись на ступеньке, упала, подвернув ногу.