Рябиновый мед. Августина
Шрифт:
— Куда же смотрит пролетариат тех стран, где наглеют фашисты? — вдруг громко спросил библиотекарь Слава Крохин. От вопроса, раздавшегося над самым ухом, Августина вздрогнула и вместе со Славой воззрилась на лектора. На них обернулся весь первый ряд, включая замдиректора Тамару Павловну.
Лектор вновь выдержал паузу. Дождался, пока все обратят взоры к нему.
— Хороший вопрос, — согласился лектор. — Но рабочее движение не дремлет! В Австрии вовсю льется кровь восставшего пролетариата, Чехословакия стала центром эмиграции австрийских коммунистов. Причем мужественные австрийские повстанцы утверждают, что их вдохновлял в
— А другие-то что молчат? Те же англичане и французы?
— В том-то и дело, что не молчат! Жизнь и борьба в Европе бурлят! Пролетариат всех стран ждет только удобного момента, чтобы объединиться! ЦК Французской компартии обратился с воззванием ко всем трудящимся, призывая к сплочению единого фронта отпора фашистам! В городе Лилле две тысячи рабочих разгромили собрание фашистской организации и организовали антифашистскую демонстрацию.
— А как же мы? — удивился Слава и оглянулся на коллег. — Что же мы-то молчим?
— Резонный вопрос, товарищ! — похвалил лектор. — Однако именно он предваряет законный интерес — какова же политика нашего государства? Кто хочет сделать предположения по этому вопросу, товарищи?
Как школьница, вытянула руку кверху пионервожатая Нюра.
— Пожалуйста, товарищ! — снисходительно разрешил лектор.
— Одним из первых актов нашего правительства был декрет о мире, и это стремление к прочному, действительному миру красной нитью проходит через всю деятельность советской дипломатии! — отчеканила идейно подкованная пионервожатая.
— Правильно, товарищ! — вдохновился лектор. — Политике агрессии и интриг мы противопоставляем нашу политику мирных актов и экономического сотрудничества народов. Конечно, мы поддерживаем воюющий пролетариат, вместе со всем прогрессивным человечеством выступаем против фашизма и приветствуем рост революционного подъема в капстранах. Но мы открыты для сотрудничества!
И лектор бодро зарапортовал об успехах нашей дипломатии.
В его речи мелькали названия стран. Августина вдруг вспомнила Льва. Как всегда в таких случаях, подумалось: где-то он сейчас? Удалось ли осуществить свои планы? Ушел ли он тогда за кордон или, схваченный пограничниками, был осужден? А возможно — и расстрелян? Она поймала себя на мысли, что хочет думать, будто ему все удалось. Тогда, в Средней Азии, его исчезновение никто не воспринял как побег. Все выглядело так, будто басмачи выкрали архитектора. К таким их выходкам все привыкли. Поговорили — и забыли. Возможно, теперь он в одной из названных лектором стран, занимается архитектурой… Помнит ли он о ней?
— А сами-то немцы? Германский пролетариат куда смотрит? — не унимался Слава. — Когда они повернут штыки против своих же капиталистов?
— Эдак они и до нас доберутся, — поежилась Тучкова. — Эти фашисты. Что ж, снова воевать?
— Да мы их сразу задавим! — выкрикнул физкультурник. — Вон в Гражданскую — на нас откуда только не совались! Не вышло!
На реплику физкультурника неожиданно отозвался учитель немецкого Шварц — человек разносторонний и начитанный. С ним было интересно поговорить на любую тему, и поэтому, когда заговорил Шварц, Августина вынырнула из своих мыслей и прислушалась.
— Напрасно вы так оптимистичны в этом вопросе, Федор Николаевич, — негромко возразил Шварц. — Если, не дай Бог, разразится война с Германией, лихие тачанки не понадобятся. Необходима будет совершенно новая военная техника.
— Вы, Генрих Артурович, поклонник всего немецкого и, боюсь, склонны преувеличивать боевую мощь фашистских вояк, — вставила Слепцова.
— Нет, дело не в этом… Их авиация, например, значительно превосходит нашу, и это только один аспект…
Лектор внимательно наблюдал за возникшим спором, а затем ловко встрял, чтобы прекратить его:
— Никто с Германией воевать не собирается, наши страны сотрудничают, и весьма успешно!
— Зато правительства других стран повсеместно ведут травлю Советского Союза! — не удержался библиотекарь Слава. Августина подозревала, что Слава просто желает показать свою начитанность. Очень уж любит он вставлять реплики.
— Согласен, — наклонил голову лектор. — Именно поэтому не стоит терять бдительность, товарищи! Опасность военного похода против СССР сохраняет свою актуальность, ибо она питается ненавистью всех капиталистических держав к отечеству всемирного пролетариата! Вот почему трудящиеся всех стран под руководством Коминтерна должны быть готовы к защите СССР и к грядущим боям за свержение империализма! Концовка лекции потонула в аплодисментах, лектор, покрасневший от успеха, собирал свои записи. Тамара Павловна поднялась, пожала лектору руку и, распрощавшись с ним, повернулась к коллегам. Улыбка, предназначенная гостю, растворилась в озабоченности, немедленно проступившей на лице замдиректора.
— Сейчас начнется, — прошептал Славик, наклонившись к Августине. — Спасайся кто может…
Августина промолчала. Сама не помнит когда, она завела себе это правило: говорить только в случае крайней необходимости. Это ее правило не раз сослужило хозяйке добрую службу. В коллективе ее уважали и к ней прислушивались, хотя иные и считали несколько высокомерной. Она держалась особняком и не сплетничала. Вероятно, поэтому многие доверяли ей свои секреты.
— Товарищи коллеги! — обратилась к собравшимся начальница. — Вот мы тут сейчас слушали о международном положении и еще раз убедились, что наша первостепенная задача — вырастить достойных бойцов, защитников Отечества. А между тем дисциплина в стенах этого дома страдает! Донельзя мы распустили детей!
Начальница говорила неприятно звонким и оттого почти визгливым голосом. Никак не могла Августина привыкнуть к выкладкам новой начальницы после тактичной, интеллигентной прежней. Особенно резали слух эти «тонкие» намеки на дисциплину, которую якобы «распустила» прежняя директор, Наталья Ивановна. А вот как раз у Натальи Ивановны-то и получалось руководить, никого не обижая. Захочет поругать, вызовет в кабинет, скажет твердо, но без подковырки. И не обидно.
— Резко упала трудовая дисциплина! Дети отлынивают от работы! Второй отряд дошел до того, что уснул в кустах во время прополки свеклы!
— А где воспитатель был? — поинтересовалась соседка Августины, воспитательница Тучкова.
— А вот мы сейчас и спросим. Товарищ Абрамов, коллеги интересуются, где же вы были, когда вверенная вам бригада детей устроила лежбище на лужайке близ поля?
— За водой ходил! — живо отозвался физкультурник. — Пить-то охота. Жара, мухи…
— И как вы наказали нарушителей, Федор Николаевич?
— Как наказал? Заставил взять мотыги — и на поле. Какое тут может быть наказание?
Тамара Павловна развела руками. Дескать, о чем говорить с таким воспитателем.