Рядовой Иван Ященко
Шрифт:
– Свиней моя мать лучше кормит, – пробурчал Иван, доставая ложкой из котелка капустный лист.
Василь только выматерился, Дзагоев скрипел зубами, а Дубов, вздохнув, сказал:
– Как бы ещё хуже не было.
Иван обратил внимание, что во время подъёма, на построении, женщин полка, радисток и медсестёр, на территории лагеря уже не было видно.
– Куда наших девчат подевали?
Но вопрос повис в воздухе. Каждый понимал, что судьбы женщин и девушек будут нелёгкими…
Пленных снова построили. И тут вдруг перед ними опять возникла фигурка писаря. На этот раз в чёрном мундире, на рукаве повязка со свастикой.
– Ко мне следует обращаться: «Господин гауптман». Вы будете работать на Германию – это великая честь! Все распоряжения по работе от моего имени вы получите от господина Каспарайтиса. Обращение к господину Каспарайтису: «Господин обершарфюрер» или если угодно: «Господин фельдфебель».
При этом из-за спины гауптмана выдвинулся названный господин – серая форма, две звёздочки, те же молнии и эмблема мёртвой головы, что были на форме бывшего полкового писаря накануне. За спиной, в отличие от солдат на вышке и у ворот, вооружённых винтовками, автомат. Судя по фамилии – этот фашист из Прибалтики.
Неведомо парням, попавшим без боя в плен, что нацисты, готовясь к войне с СССР, тщательно изучали не только состав Советской армии, её вооружение, военную промышленность и экономический потенциал в целом, но и характер народов, населявших страну. И делали определённые выводы, как надо поступить с тем или иным народом после победы над Советами. Упрямые русские должны быть сокращены до предела, оставшиеся обращались бы в рабов у господ немцев, которые становились хозяевами земельных участков. А управляющими у этих господ стали бы близкие по духу немцам прибалты: эстонцы, латыши или литовцы. И вот уже во второй день вторжения в Советскую страну этот принцип управления начал внедряться в лагере, не получившем пока ещё названия.
Фельдфебель распределял пленных на работу. Ивана и ещё четверых пленных, выделив из строя, передал под охрану двум автоматчикам, объяснив им что-то на немецком. Перед этим, ткнув пальцем в сторону Ивана, сказал ему:
– Ви – старший, строить хата для господин.
Выделил Ивана из остальных, видимо, потому, что очень уж приметным был он своей внешностью, ярко-рыжими, хоть и коротко остриженными волосами, а ещё заметил, очевидно, что Иван старше своих однополчан.
– Форвартс! Шнель! – Немец движением ствола автомата показал направление движения и дал знать, что надо шевелиться быстрее.
Пятёрку Ивана вывели за ворота лагеря, туда, где близ ограждения из колючей проволоки стоял ЗИС-5 с инструментами. Один из охранников показал, что надо взять из кузова, задний борт которого был открыт, и отступил в сторону. Второй немец стал впереди машины, предупреждая пленным возможный рывок в сторону леса.
Иван взял из кузова две большие лопаты, топор, пилу и молоток, отметив про себя немецкую хозяйственную хватку: инструменты были те самые, которыми красноармейцы строили блиндажи и доты. Здесь же зачем-то находились и маленькие, сапёрные, лопатки. Заметив краем глаза, что немец отвлёкся на остальных пленных, Иван одну сапёрную лопатку сронил на землю и быстрым движением ноги задвинул её в траву под колючую проволоку. Конвоир обернулся на звук, но увидел только, как Иван, наклонившись, поднимает с земли упавший топор. Иван ещё не осознавал, зачем он так сделал, но
В это время в тени деревьев, шагов за полсотни от ворот лагеря, раздался смех немцев, похожий на ржание, и Иван с товарищами увидели, что там установлены палатки немецкие и одна крайняя – советская, из тех, в которых жили красноармейцы до плена. Из неё с хохотом вывалился полураздетый немец и тянул за собой полуобнажённую девушку. Иван узнал её: это была медсестра из их роты, Настя. Она сопротивлялась, но из палатки появился ещё один пьяный немец, они вдвоём заломили Насте руки и повели в следующую палатку.
Иван с топором в руках и его товарищи с инструментами готовы были броситься туда, но охранник передёрнул затвор автомата, напоминая, что делать резких движений нельзя. Глаза Ивана и автоматчика, рыжеватого высокого парня, встретились. Случись Ивану и этому рыжему в мирное время оказаться рядом, их приняли бы за братьев. Но теперь… В белёсых глазах немца Иван увидел насмешку и неприкрытое желание, чтобы русские дёрнулись на выручку девушке. Ему хотелось пострелять. Второй немец, пожилой, по мерке Ивана, следил за этой мимолётной сценой равнодушно, но автомат держал наготове.
В это время из ворот вышел Каспарайтис, поманил пальцем Ивана и показал ему небольшой листок бумаги:
– Строить для господин немецкий зольдат. Понимай? Здесь. – Фельдфебель показал ногой, где должен быть вкопан первый столб.
Что было не понять? Указаны размеры – ширина, длина и высота строения: немцы не собирались жить в палатках, а хотели более надёжного укрытия от зноя и дождей. Да и следить за воротами лагеря из окон будет сподручнее тем солдатам, которые сменятся на отдых.
Из ворот между тем выводили пятёрками других военнопленных и вели в лес, где им предстояло пилить и разделывать деревья: Германия нуждалась в строительном материале.
Для построения летнего домика привезли доски, которые в прошлом служили нарами в палатках красноармейцев: хозяйственность немцев не знала границ.
– Берите лопаты, – сказал Иван Дубову и Дзагоеву. Обернулся к Воронову: – Ты как? Можешь работать?
Влас Воронов, которому немец повредил гортань, только кивнул головой, говорить ему было трудно. Второму бойцу, Михаилу Бартеву, которому Иван назначил орудовать пилой вместе с Вороновым, Иван не знал, что можно было бы поручить делать: парень был, что называется, безрукий. Иван это увидел ещё во время строительства блиндажа, там, на границе, в совсем ещё близком и таком уже далёком прошлом.
Показав товарищам, где копать, сколько отпилить от деревьев, Иван взял в руки топор и стал готовить столбы, обтёсывать их так, чтобы можно было прибивать к ним доски.
Охрана, сменяясь время от времени, в полдень пообедала у своих палаток, пленным обеда не было. Однако Каспарайтис, подходивший несколько раз посмотреть, как продвигается стройка, разрешил Ивану сходить на кухню и принести воды.
Другая группа военнопленных строила между тем вышки по углам лагерного заграждения. К вечеру на них, как и на первой, появились ещё прожектора. Несколько бригад, по пять человек в каждой, возводили второй ряд проволочного заграждения – вышки оказались защищены от подхода не только со стороны лагеря, но и извне: немцы в устройстве лагеря знали толк. Тут не убежишь.