Рядовой Матрена
Шрифт:
Последняя моя угроза вроде бы подействовала на Матрену, стал понемногу подтягиваться. Однако спохватился я, как оказалось, с запозданием, расхлябанность солдата-неряхи вскоре обернулась бедой для всего отделения. Больше того, едва не стоила нам жизни.
Военные операции бригада начала сразу после того, как мы обосновались во вражеском тылу, что ни день — пять-шесть групп отправлялись на задание. Матрена в этих вылазках не участвовал. Просто в полном составе нас не посылали, командирам давалась возможность отбирать людей по
Мне казалось, это его не угнетало, но душа была неспокойна. Грызла меня совесть. И в очередной раз, когда нарядили в разведку, я решился:
— Отделению в полном составе быть готовым к походу с облегченной выкладкой! — распорядился. — Выступаем через час.
Матрена и ухом не повел. Привык — не берут.
— А вам что, Егорушкин, особое распоряжение требуется?
Он подхватил болтающиеся полы телогрейки, принялся торопливо заправлять под ремень.
— Значит, это… и я тоже?
Непонятно было: только удивлен или еще и обрадован?
— Выступаем через час, — повторил я, делая вид, будто не замечаю его растерянности.
Он кинулся собираться.
Через час солдаты выстроились на тропинке, протоптанной в снегу перед шалашами. В маскировочных костюмах, с лыжами в руках, с автоматами на шее.
Матрена по росту шел у нас пятым. Обычно, построив отделение, я поочередно оглядывал каждого из бойцов, начиная с правофлангового. Сегодня взгляд невольно потянулся сразу к пятому.
С первых дней лесной жизни установилось как-то само собой золотое правило: вернулся из похода — сними и прибери маскировочный костюм, а там уже подсаживайся к костру или занимайся хозяйственными делами. Матрена этим правилом пренебрегал, обращаясь с костюмом не лучше, чем с телогрейкой. И от коллективной стирки увильнул. Сейчас, оказавшись в строю, вдруг предстал моим глазам этакой грязно-пестрой курицей, затесавшейся в семейство лебедей.
Первым побуждением было — удалить из строя, оставить на базе, приказав немедленно заняться стиркой. Наверное, именно так и следовало поступить, но подумалось: шаг этот будет похож на преднамеренную демонстрацию и, чего доброго, окончательно оттолкнет солдата от меня и ребят.
Я с усилием отвел взгляд, произнес привычное:
— Отделение, слушай мою команду…
Перед взводом, в составе которого нам предстояло идти, командование поставило задачу разведать, какими силами располагает противник в деревне за Кривым озером.
Кривое озеро — это наше название, для себя окрестили, когда знакомились с местностью в районе действий бригады. На карте оно шло без имени, как и три других, что располагались на пути к нему. Правда, те были не столь крупными. Подобных безымянных озер в Карелии — со счета собьешься.
Во время ночных вылазок мы обычно озер не обходили, двигались напрямик, зато днем на открытую местность старались без
Прежде чем вывести людей на лед, старшина устроил в кустах, подступивших к берегу, привал. И распорядился:
— Без моего разрешения из кустов никому не выходить!
Снял лыжи, уложил на гребень сугроба, наметенного со стороны озера вдоль линии кустов, и, оперев локти на лыжи, пристроился перед сугробом с биноклем — принялся изучать противоположный берег. Лица его сбоку не было видно, из-за белого капюшона высовывались одни кончики усов, которые то ползли кверху, то опускались, повторяя беззвучные движения губ.
Эти усы послужили поводом для прозвища, которое дали старшине в первый день знакомства: Дяденька из книжки. Знакомство состоялось в Ярославле. Здесь в нашу сибирскую бригаду влились остатки дивизии, отведенной с фронта для переформирования. Старшина был из ее состава. По возрасту он годился всем нам в отцы, однако это не удержало Костю Сизых от глупой шутки:
— Дяденька, вы из какой книжки?
Старшина отозвался с готовностью:
— Из тоненькой, с крупным шрифтом и с картинками— такую вполне осилишь.
Отступать было поздно, Костя поспешил объяснить:
— Во всех военных книжках старшины обязательно при усах, вот и я…
— Моему старшинскому званию, милок, три месяца счету, а усам — два десятка лет. У нас на Украине каждый второй при усах.
— А чего ж вы по-своему не гутарите?
— А русским на Украине разве заказано жить?…
Мы сразу прониклись к нему уважением, тем не менее «Дяденька из книжки» за ним осталось.
Сейчас я следил за движением усов, ждал, когда от бессловесной беседы с самим собой старшина перейдет к разговору с нами. Наконец, он опустил бинокль.
— Рискнем!
Договорились так: сначала на лед выходит первое отделение во главе со старшиной, идет примерно до середины озера, и, если все будет нормально, вывожу своих людей я; следом с таким же интервалом двинется третье отделение.
В таком порядке и отправились. Первое отделение спокойно пересекло озеро и скрылось в прибрежном лесу, мы спокойно достигли середины, третье отделение спокойно выкатилось позади нас на лед.
Я иду в своем отделении замыкающим. Поглядываю по сторонам, время от времени покрикиваю для порядка:
— Не растягиваться!
Все спокойно, все хорошо.
Внезапно слуха достигает далекий свист. Он доносится из леса, где скрылось первое отделение.
Всматриваюсь — вижу старшину: показавшись на опушке, тот вздевает на лыжную палку ушанку, размахивает ею, что есть силы. Все это по-прежнему сопровождается пронзительным свистом.