Рядовой. Назад в СССР. Книга 1
Шрифт:
Растерянно оглянувшись по сторонам – никакой войны тут нет. Стрельбы не слышно, никто не пытается меня пристрелить, да и вообще – тут хоть и суета, но при всем этом мирно и безопасно. Нет пленников, подвала, нет Синицыной.
Что, черт возьми, произошло? Почему я не умер?
Еще обратил внимание, что вокруг много людей… Все присутствующие были молодыми ребятами, лет восемнадцати или чуть больше. Кто-то стоял босиком в трусах и майках, кто-то в одних штанах и с голым торсом. Были и полностью одетые. Все что-то делали, суетились, толпились у кабинетов с какими-то книжками в руках. А еще я увидел
На стене заметил блеклые, незаурядные плакаты, исписанные красными и черными чернилами. Один из них сообщал о необходимости Советским гражданам помогать братскому народу республики Афганистан… Чего, блин? Война в Афгане закончилась в далеком тысяча девятьсот восемьдесят девятом году… Ну, то есть не закончилась, просто Советский Союз по каким-то договоренностям вывел свои войска. А неспокойно там и по сей день.
Повернув голову влево, я увидел другой плакат: «Партия сказала надо, Комсомол ответил – есть!». Рядом еще один: «БАМ – труда и жизни школа!».
– Громов, ты чего застыл? – раздалось позади. – Твоя очередь!
Судя по всему, обращались ко мне. Резко обернувшись на голос, в двух метрах от себя я увидел молодого худощавого парня лет восемнадцати. Его лицо было слегка усыпано веснушками – такие обычно присутствуют у рыжих. Но этого рыжим назвать было нельзя. Стоп! Черт возьми, да я же его знаю… Это Женька Смирнов! Только вот он молодой совсем… И живой! Но как? Он ведь погиб в автомобильной аварии в 1994 году, на трассе «М-4», где-то под Воронежом. Или я ошибся и это не он?!
Я смотрел на него, хлопал глазами и ничего не понимал. Наверное, у меня на лице отразилось именно это, потому что Женька даже рассмеялся.
– Э-э… Да иди уже, ничего там страшного нет!
Я понял, куда он указывал – на деревянную дверь, сто пятьсот раз выкрашенную белой масляной краской. На ней висела кривая табличка с треснувшим стеклом «стоматолог». Над дверью висел продолговатый деревянный стенд: «Слава Советской Армии». Этот был совсем старый, неоднократно отремонтированный. Взаимосвязи между стоматологами и славой Советской Армии, я не нашел…
И тут до меня потихоньку начало доходить… Эти агитационные плакаты, стенды на стенах. Ковровые дорожки, лавки, молодые парни, медсестры… Знакомое помещение, в котором я уже был, только очень давно… Это же призывный пункт! А все присутствующие проходят медицинскую комиссию!
И вместе с осознанием этого факта, я снова обратил внимание на свои худощавые руки и ноги. Кожа была молодой, волос на ней почти не было, мышц тоже не особо. Да как это так? Но это точно мои руки, вон родинка у локтевого сгиба, а рядом еще две, почти незаметные. Вряд ли найдется кто-то еще с таким узором!
Я рывком взглянул на свое предплечье – татуировки десантника там не было. Еще не было. Я что, помолодел?
В голове начался сумбурный аналитический процесс. Версии объяснения произошедшего сменяли одна другую… Выжить после взрыва гранаты я никак не мог, значит, госпиталь, как и медикаментозная кома тут отпадают сразу. Я умер, без вариантов. Но тогда что вокруг меня?
Если рассуждать рационально, то я каким-то загадочным образом попал в Советский
Так, в каком году меня на срочную службу загребли? Кажется, это было лето тысяча девятьсот восемьдесят пятого… Я тогда вообще не желал становиться военным и если бы мне кто-то тогда сказал, что я застряну в вооруженных силах на тридцать лет, я бы от души посмеялся. А поди ж ты как получилось…
Вдруг дверь стоматологического кабинета открылась и оттуда выглянула молодая симпатичная девушка, лет двадцати пяти, не больше. Невысокий рост, густые темные волосы, собраны в конский хвост на затылке, зеленые глаза. Хитрое выражение лица. Короткий халатик. В руке у нее была медицинская карта с торчащими вразнобой страницами. Взгляд выхватывал все это отдельными кусками, как мозаика.
– Громов кто? – громко крикнула она, покрутив головой по сторонам.
– Я!
Она смерила меня недовольным взглядом, затем спросила:
– Чего не заходим? Вас тут семьдесят человек еще!
Нерешительно поднявшись с деревянной лавки, я шагнул к ней. Невольно обратил внимание на ее фигуру – а ничего так! Это произошло машинально, само собой.
Когда дверь закрылась, первым делом я увидел стоматологическое кресло. Но не белоснежное, аккуратное и изящное, какие были в частных зубных клиниках, а что-то совсем древнее и уродливое, больше похожее на дыбу инквизитора. Грубая потрескавшаяся кожа, подставка для ног… Сверху висел продолговатый ящик со стеклом, все это напоминало прожектор. На столе стоял разборный макет человеческой челюсти и какие-то карточки… Ужас какой-то! А в воздухе витал запах, будто тут кого-то препарировали.
У меня душа ушла в пятки. Я никогда и никого не боялся, бился с террористами, не боялся проливать кровь тех, кто представлял угрозу для мирных жителей. А вот стоматологов я боялся до жути! Наверняка, я не один такой…
Ну ладно, хоть девочка симпатичная… Хоть что-то хорошее! Но когда я взглянул правее, то увидел, что молодая врачиха сидела только на приеме документов, а все зубные дела ей были до лампочки.
Зато из-за колыхавшихся на ветру шторок, ведущих в соседнее помещение, вышел огромный верзила под два метра ростом и могучими ручищами. Такому впору отбойный молоток, а не стоматологический инструмент. В толстых как сосиски пальцах, здоровяк держал инструмент, поразительно похожий на гвоздодер. Вроде щипцы, но почему такие большие?
– Ну что, парень? – басом прогудел он, закатывая рукава. – Зубы удалять будем?
Я невольно сглотнул, а врач рассмеялся.
– Спокойно, воин! Шучу я! Садись в кресло!
В прошлом с зубами у меня было не очень. Конечно, самые проблемные места я держал под контролем, а вот бегать и делать всякие чистки и отбеливания – уж извольте, не мое. То же самое касалось врачей, косметологов и прочих массажистов.
Оно ж как, вот к примеру, если у женщины треснет губа и появится небольшой фрагмент омертвевшей кожи, то последуют процедуры вроде всяких масок, масел, увлажнений и тому подобной чепухи… А у мужика просто – отодрал и съел! Все!