Ряска Правды
Шрифт:
— Отнюдь, — возразила я. — Просто одна знакомая сказала мне, что я безрассудна. И мне понравилось.
Редж промолчал, продолжая буравить меня взглядом. Я задумчиво глянула на луну. Из окон не было видно моря, но я чувствовала его присутствие здесь, в зале. Какого это — смотреть на себя со стороны? Пусть и с очень далекой стороны? Ощущение было настолько странным, что я отвернулась и широко улыбнулась.
— Доешь лягушек, — посоветовала я. — Они действительно вкусные.
— Прекрати, — вдруг резко обрубил Редж. — Прекрати говорить так, будто тебе все равно.
Я удивленно посмотрела на Реджа.
— А зачем? — спросила я. — Я никогда не была кикиморой. Я в полной мере никогда не стану Владычицей леса, но и жить среди людей тоже не смогу. Зачем мне пытаться, если все придет к одному и тому же? Куда я пойду?
— Ты могла бы остаться здесь, — глаза Реджа просто завораживали. Но я покачала головой.
— Я не осталась бы здесь надолго. Слишком мало места. Слишком скучно. Слишком много людей, — пожала я плечами.
— Я думал, ты решила, что они достойны твоего внимания.
— Достойны. Но ненадолго. Они… Они повторяются. Они все одинаковые. А посмотри на природу — нет ни одного одинакового листа. Каждый год все меняется. Листок ложится по-другому. Травинка растет не так, как в прошлом году. И ты можешь не узнать место, где родился, только благодаря одному маленькому желудю, который упал на землю, а потом пророс.
Редж покачал головой.
— Я не думаю, что понимаю такой подход.
— Тебе и не нужно, — улыбнулась я. — Ты должен просто править. Если короли начнут размышлять о листочках и о дубах, королевства придут в упадок.
Где-то завыл волк, и я вспомнила о мальчике, который, вопреки моему приказанию, сбежал из леса. Сейчас я не могла для него ничего сделать — только надеяться, что с моим уходом оголодавший зверь не набросится на ребенка.
— Редж, я что-то вспомнила, ты как-то говорил про призраков? Это как духи?
Реджинальд выглядел удивленным, но все же ответил.
— Призраки — это души людей, которые не нашли покоя. Что-то не сделали в жизни. Не успели. Они приходят к родственникам и близким, пытаются им помочь. Немногие их видят. До них нельзя дотронуться. Говорят, что призраки слишком боятся, чтобы перейти грань. Слишком слабы, чтобы отказаться от знакомого.
— Выходит, я призрак. — Мне вдруг стало смешно. — Глупость какая. Люди уходят раз и навсегда. Они растворяются в природе, в мироздании… Но какой же нужно обладать силой, чтобы противостоять этому натиску?
— Ника, прекрати говорить загадками, — простонал Редж. — Что ты хочешь от меня?
— Я не хочу от тебя ничего! — воскликнула я, оборачиваясь. — Я зажгла свечу, я должна её загасить. Она тогда горела черным пламенем…
— Черт, Ника! — воскликнул Редж, делая усилие и поднимаясь из-за стола. — Я тебя…
Дверь распахнулась. Румяна обвела комнату взглядом.
— Сходите с ума, сударь? — издевательски поинтересовалась она. — Твоя Ника сбежала, дорогой. Она поставила лес выше тебя. Она эгоистичная дура, — пропела Румяна. — А ты подохнешь под моим ножом.
Я
— Если бы мир был полон таких эгоистичных дур, как Ника, — четко и ясно проговорил Редж. — Его голос звучал в тишине. — То он был бы в тысячу раз лучше.
Румяна изменилась в лице. Она вскинула руку, и вдруг какая-то неведомая сила потащила Реджинальда вверх. Румяна засмеялась и сжала руку — ноги Реджа оторвались от пола. Его руки взметнулись к шее, силясь сорвать невидимую ладонь, но не в силах этого сделать. Румяна усилила захват, видя муки своей жертвы. Ей доставляло это отвратительное, извращенное удовольствие…
А я не могла ничего сделать. Просто стоять и смотреть, как Румяна перекрывает ему поток живительного воздуха. Я не могла вмешаться. Не могла. Вместо этого я сжала кулаки и закусила губу, не в силах закрыть глаза. Да даже если бы я их закрыла, я бы все равно видела их. Образы так не работали.
— Смертные, — фыркнула Румяна. — Лишить вас воздуха, и вы подохнете как последние собаки. Вы хрупки. Жалки. Вас можно раздавить как лягушку сапогом.
Во мне вновь полыхнула ярость. Я вспомнила прекрасное, пьянящее ощущение, которое я испытала, вонзая острый нож в Румяну. Как искажалось её лицо гримасой непонимания, как затем её лицо было обезображено, чтобы никогда больше не стать прекрасным…
Румяна отпустила Реджа, который упал на стол. Хорошее дорогое дерево не сломалось — но от этого Реджу было только хуже.
Румяна снова расхохоталась, и мне захотелось вырвать ей язык и отдать его волку, который надрывался где-то вдали. Ведьма тоже заметила. Она наклонила голову, совсем как Шарсэас, и прислушалась.
— Что там она с ними делает?! — недоуменно поинтересовалась Румяна. — Не ревнуешь? — обратилась она к Реджу. Тот поднялся с колен, тяжело дыша. Румяна хмыкнула. — Держишься молодцом. Но это пока. Идем. Луна уже высоко.
Румяна развернулась и махнула Реджу рукой. Он последовал за ней, не удостоив меня ни взглядом. Впрочем, через пару секунд я поняла, что это ради того, чтобы меня ненароком не выдать. Румяна с Шайсэасом были сильными магами. Кто знает, вдруг они могли меня заметить.
А если они заметят меня, то… Кто знает, что они со мной могут сделать. Я не знала, как далеко распространяется сила Шайсэаса — может, одним лишь взмахом руки он создаст на дне моря ещё одну статую, и у ментального кристалла появится новый хранитель.
Я просочилась сквозь дверь, которая захлопнулась прямо передо мной, и удивленно обернулась — я её совсем не почувствовала. Что я ощущала, так это холод. Пронзающий до костей, выворачивающий душу холод. Похоже, моё время все-таки было на исходе. И Морская все-таки была права — ночью море не самое приятное место.
Придворные излучали уже не просто страх, а панический ужас. У одного парня закаменел нос — и он собрал глаза в кучку, чтобы с отвращением смотреть, как камень расползается, въедаясь все глубже и глубже… Интересно, когда нос его полностью превратится в камень, он сможет дышать?