Рыба красного цвета. История одной тайной войны

Хинкл Уоррен

Меморандум Гувера создал проблему. Кампания Роберта Кеннеди против организованной преступности начинала набирать силу, а Сэм Джанкана в списке числящихся в розыске занимал одно из первых мест. Теперь же оказывалось, что гангстер сотрудничал с федеральным учреждением,— ситуация, которая подразумевала, что он защищен от судебного преследования за любое преступление, кроме, разве что, измены или особенно злодейского убийства. Однако, по формулировкам меморандума Гувера, можно было предположить, что альянса между ЦРУ и мафией более не существует. И Роберт Кеннеди написал на полях меморандума: «Надеюсь, будут приняты самые энергичные меры».

ФБР с готовностью подчинилось, установив суровую слежку за Джанканой, которая вскрыла еще один подводный камень — амурную

историю как раз для бульварных газеток. Некая женщина по имени Джудит Кемпбелл регулярно звонила в Белый дом из чикагской квартиры гангстера. Далее обнаружилось, что звонила она самому президенту. Мисс Кемпбелл была представлена Джону Кеннеди Фрэнком Синатрой и, по ее собственному признанию, встречалась с ним на протяжении нескольких месяцев. Однако неизмеримо более огорчительным был тот факт, что подружка президента продолжала одновременно видеться и со своими старыми приятелями из мафии — Джанканой и Роселли. Нетрудно представить, к каким неприятным последствиям могло все это привести.

В феврале 1962 года Эдгар Гувер забил тревогу, информировав обо всем Бобби Кеннеди и помощника президента Кеннета О’Доннелла. Через месяц директор ФБР устроил неофициальный завтрак для Джона Кеннеди, во время которого, вероятно, они и обсудили эту проблему. Согласно докладу специальной сенатской комиссии 1975 года, «последний телефонный контакт между Белым домом и подругой президента имел место через несколько часов после завтрака».

И если на этом с мисс Кемпбелл было покончено, то немаловажная проблема Джанканы оставалась нерешенной: вполне вероятно, что в случае судебного преследования он выложит все, что знает о любовнице президента. Последовала кропотливая работа, направленная на то, чтобы заставить ЦРУ расхлебывать эту кашу.

На следующий день после завтрака с президентом Гувер направил Эдвардсу меморандум, в котором извещал, что министерство юстиции хотело бы знать, будет, ли ЦРУ «возражать или нет против возбуждения уголовного преследования» за установку подслушивающего аппарата против Мэхью и того, кто был непосредственным исполнителем. Имя Джанканы в меморандуме не упоминалось. Ответ Эдвардса можно было предсказать заранее. ЦРУ будет возражать, поскольку, как докладывал потом Гувер, «преследование Мэхью, несомненно, приведет к разглашению совершенно секретной информации, связанной с неудавшимся вторжением на Кубу в апреле 1961 года, в результате чего будет нанесен огромный ущерб правительству Соединенных Штатов».

Вооруженное этим затрагивающим «национальную безопасность» протестом, министерство юстиции уведомило ЦРУ, что не предвидит «серьезных трудностей в прекращении судебного преследования». Никаких трудностей, естественно, и не возникло. Именно в этот момент Бобби Кеннеди вызвал Эдвардса на ковер для объяснений по поводу того, как ЦРУ ухитрилось спутаться с мафией. Во время этой беседы Кеннеди узнал и о заговорах с целью убийства. И хотя Билл Харви передал Роселли содержащие яд таблетки всего двумя неделями раньше, Эдвардс заявил Роберту Кеннеди, что ЦРУ от проектов убийства отказалось. Так что поводом для ярости Роберта Кеннеди послужило лишь то, что его не информировали о Джанкане. Он не осудил политические убийства как аморальные, не запретил ЦРУ иметь дело с мафией в дальнейшем. Он просто потребовал, чтобы ему сообщили первому, если ЦРУ опять свяжется с гангстерами. «Я настаиваю на том, чтобы вы держали меня в курсе подобных дел»,— цитировал Эдвардс Роберта Кеннеди.

Эдвардс понял, что сам себя загнал в угол, но теперь уже не мог повиниться министру юстиции в обмане. Вернувшись в Лэнгли, он вызвал Харви и в общих словах изложил ему содержание беседы. Однако, дабы обезопасить себя, Эдвардс пишет служебный, меморандум, в котором заявляет: «Сегодня меня посетил мистер Харви. Он дал понять, что отказывается от каких-либо планов использовать объект (Роселли) в будущем». Харви узнал об этом документе только во время допроса в специальной сенатской комиссии в 1975 году. Его возмущение не знало границ. Он тут же объявил, что «это неправда, и полковник Эдвардс

энает, что это неправда».

Цель подобной фальсификации — продемонстрировать, что Эдвардс «уже не несет ответственности», если операция сорвется.

Буквально через несколько дней Харви получил первое донесение от Роселли о ходе операции: таблетки и оружие благополучно переправлены на Кубу. В июне гангстер сообщил об отправке туда группы из трех убийц, а в сентябре — о готовности второй группы проникнуть в Гавану и попытаться внедриться в охрану Кастро. «Лекарство» — имеются в виду таблетки — по-прежнему находится на Кубе «в целости и сохранности».

V

Выходящая в уругвайском приморском курортном городе Пунта-дель-Эсте ежедневная газета «Диа» однажды февральским утром 1962 года преподнесла читателям интересную новость: «Посол Моррисон представил отчет о расходах за день: завтрак — 1,5 доллара; такси утром — 2 доллара; второй завтрак — 2,5 доллара; такси днем — 3 доллара; обед с министром иностранных дел Гаити — 5 ООО ООО долларов».

Речь в заметке шла о представителе Соединенных Штатов в Организации американских государств (ОАГ) Делессепсе Моррисоне. Несколько дороговатый обед на самом деле был обязательством перед Гаити построить в Порт-о-Пренсе современный аэропорт. А фактически это было взяткой за то, чтобы Гаити проголосовало за исключение Кубы из ОАГ. Именно на Делессепса Моррисона администрацией Кеннеди была возложена немаловажная задача — изолировать Кубу от других государств Западного полушария. Выполнение этой задачи в ходе тайной войны требовало как наступательной дипломатии, так и некоторых закулисных махинаций.

Хотя Моррисон и носил титул посла, фактически же он был у Джона Кеннеди «разъездным аварийным монтером». После убийства Трухильо он оказался в Сьюдад-Трухильо, где по поручению Джона Кеннеди лично присматривал за тем, чтобы сын Трухильо при разделе власти, не дай бог, не подпустил коммунистов к «сладкому пирогу».

В августе 1961 года Моррисон возглавлял делегацию Соединенных Штатов на сессии Межамериканского экономического и социального совета в Пунта-дель-Эсте. Главной ее темой был Союз ради прогресса [62] , который, как обещал Джон Кеннеди, «поможет свободным людям и свободным правительствам сбросить оковы нищеты». Было намечено в первый год существования Союза оказать экономическую помощь в размере миллиарда долларов — ожидалось, что такая соблазнительная приманка окажется неотразимой для слаборазвитых стран. Повесив перед их носом столь солидную золотую морковку, Соединенные Штаты рассчитывали нанести сокрушительный удар по широко распространенному в Латинской Америке мнению, что, как сформулировал Эдлай Стивенсон [63] после своей ознакомительной поездки в июне, «кубинский крестьянин обрел свое место под солнцем»,

62

Союз ради прогресса — правительственная программа США предоставления помощи странам Латинской Америки, предложенная в марте 1961 года президентом Кеннеди и принятая в августе того же года 20 латиноамериканскими государствами; инструмент экономического шантажа и укрепления влияния США в странах Латинской Америки.

63

В тот период постоянный представитель США в ООН.

В составе американской делегации был и Ричард Гудвин, автор речей Кеннеди, который стал в Белом доме «специалистом» по Латинской Америке. Моррисон любил повторять анекдот о Гудвине: вскоре после того, как Гудвин пришел в Белый дом, он как-то остановил одного из журналистов и спросил: «Меня собираются назначить на высокий пост в Латинскую Америку. Не посоветуете ли, какие стоящие книги прочитать?»

К неудовольствию Моррисона, его молодой коллега проявил интерес к Че Геваре, главе кубинской делегации.