Рыбак и дворец
Шрифт:
У пятого поста с него сняли одежду и, продезинфицировав ее , вернули, потом его сопроводили в баню, где ему отрезали бороду и постригли волосы.
– С этого места надо идти, согнувшись в три погибели, - сказали ему.
У шестого поста все повторилось. Стражи не спешили. Проверив его зубы, они упрекнули его за та, что он не привлек к ним внимание пятого поста, потом выдали ему соль, отруби, палочку и приказали хорошенько почистить зубы.
Когда он покидал шестой пост, к четырем стражникам, которые уже сопровождали его, прибавились еще трое.
– А с этого места надо идти на четвереньках.
20.
Рассказывают, что Али-Рыбака привели во Дворец, сняли с глаз повязку, затем ввели к камергеру и приказали пасть ниц.
Еще рассказывают, что его привели в темную пещеру неподалеку от Дворца около горы Обмана, там его оставили на три дня без воды и пищи, чтобы он достиг "должного" уровня рабской преданности и покорности.
Говорят, что самому Али-Рыбаку показалось, что он проделал путь еще более долгий, чем тот, который ему довелось преодолеть за семь предыдущих дней, и в конце концов он оказался перед человеком в маске, которого ему представили как королевского камергера.
Иные же говорят, что, будто, никуда его и не водили, а только заставляли его кружить по дороге с завязанными глазами, чтобы снова привести на седьмой пост.
Рассказывают, что его привели с завязанными глазами к Ее Величеству Королеве, и она тотчас же отдалась ему, наслаждаясь его молодостыо, а когда в ней пробудилась другая, мужская сторона ее натуры, она приказала дать ему семьсот ударов кнутом.
Говорят, что ничего подобного и не было. После того, как Али-Рыбак от неумения наглотался соли и отрубей, у него разболелся живот, и стражники, заподозрив, что он страдает какой-то заразной болезнью, вызванной отравой, проглоченной в городе Врагов, чтобы заразить и уничтожить всех во Дворце и их самих, бросили его в яму глубиной в тысячу и шириной в один метр и держали его там семь дней, чтобы посмотреть, что с ним станет.
А вот среди партизан, действующих под покровом ночи, говорят, что королева рассорилась с королем из-за того, куда поместить рыбу: то ли в бассейн, что напротив окон королевы, то ли в тот, что под окнами короля. Принцы, камергер, начальник стражи, первый советник, рабы и рабыни, королевские шуты, даже обезьяны, - все разделились на четыре партии: одни поддерживали короля, другие - королеву, . третьи предлагали построить общий бассейн для всего Дворца, четвертые же, наконец, говорили, что надо съесть эту рыбу, как любую другую, или же выбросить ее совсем, потому как она заколдованная.
В городе Фаворитки и, в частности, в окружении мудреца, говорят, что как только рыба попала во Дворец, она тотчас же превратилась в обольстительную деву, в которую тут же влюбились и король, и королева, и принцы, и генералы, и королевские придворные. Она тоже всех их разом полюбила и забавлялась тем, что завлекала их к себе одного за другим, сея раздоры и среди мужчин, и среди женщин. Именно это и побудило первого советника наказать Али-Рыбака.
Но подданные узнали - и это самое главное!
– что вместо вознаграждения Али-Рыбак, сын города Сдержанности, был наказан, и полная правда так и осталась в глубине его большого сердца.
21.
Слепые
– Великая боль, великая грусть - вершина всякого мистицизма. Только после этого приходит миг великого озарения, экстаза, действия которого боятся короли, тираны и деспоты.
Грусть Али-Рыбака была не такой сильной. Он не пролил ни слезинки.
...Очнулся он на площади города Мистиков, среди слепцов. Его невеста. Дева, стояла у его изголовья. Ему потребовалось немало сил и мужества, чтобы справиться со своим положением.
Только Дева была свидетелем того, что произошло. Со сторожевой башни она увидела, как на рассвете всадники в масках проникли в город, сопровождая паланкин, груженный на черного мула, они поставили паланкин на площади, крепко привязали мула и коня к дереву и ушли. Дева с нарастающим беспокойством продолжала наблюдать за паланкином, в котором кто-то шевелился. На восходе солнца она решилась позвать на помощь.
– Ко мне, слепцы! Ко мне, мистики!
– закричала она. Прибежали слепцы. Дева увидела лицо Али-Рыбака, и стенания и плач не смолкали весь вечер до тех пор, пока Али-Рыбак не очнулся.
– Это редкая, драгоценная возможность достигнуть вершины мистицизма, экстаза и, наконец, слиться с божеством, впервые, после того, как мы лишились глаз, нам выпал такой случай. Давайте же сольемся в едином сущем! Али-Рыбак, человек с чистой совестью и добрым сердцем потерпел поражение в том, что ему было дороже всего на свете, за все это ему отрезали по локоть правую руку. Какое несчастье! Вот так беда! Как же теперь он станет заниматься своим любимым делом? Это дело рук вездесущих разбойников, бандитов, тиранов, деспотов , -они совершили это ужасное преступление. Это те самые тысячеликие враги, говорящие на стольких языках, те самые, что надругались над нашими девственницами, вырвали нам глаза, приказали нам ловить ежей, и вот теперь они убили саму доброту и невинность. Какое несчастье! Какая боль! Они отрезали ему правую руку по самый локоть.
Али-Рыбак дождался, пока умолкнут причитания мистиков, уцепился за руку Девы и встал. Вглядываясь в эти безглазые лица, он не увидел в них ничего, кроме боли.
"Большие несчастья заставляют забыть о мелких неприятностях, - вот в чем они хотят меня убедить, - подумалось ему.
– Меня бросили именно в этот город для того, чтобы мое несчастье показалось бы мне ничтожным в сравнении с их. Верно, потерять руку, это не то, что потерять глаза. Но зачем все эти стенания и причитания?"
И вслух он произнес, чтобы утешить мистиков:
– Друзья мои, родные мои, слепые мистики! Услышав голос Али-Рыбака,те запричитали еще громче и, перебив его, сказали:
– Если бы у нас были глаза, мы могли бы хоть оплакать тебя. Если бы у нас было оружие, мы отомстили бы за тебя, будь мы муравьями, дали бы раздавить себя, будь мы мухами, испустили бы дух, будь мы из дерева, сгорели бы за тебя, будь мы из огня, погасли бы. Но мы всего-навсего слепые мистики, нам остается только стенать и причитать, что мы и делаем. Бедный, бедный Али-Рыбак! Какое горе! Какое отчаяние!