Рыбалка на другой планете
Шрифт:
– Бонапарт – это ваш местный сумасшедший? – спросил я.
– Ну что вы, – укоризненно сказал бармен, – Наполеон Бонапарт – это император Франции. Он у нас постоянный клиент. А вот недавно к нам заглядывал Эрих Хоннекер, и тоже пил «Жигулевское».
– Какой Хоннекер? – спросил я, испытывая несколько неприятные чувства по отношению к бару и этому бармену, который внешне выглядел здоровым человеком, но речи его не были нормальными.
– Как какой, – ответил вопросом на вопрос вежливый бармен, – тот самый, красный диктатор Германии.
– Но ведь Хоннекер с Наполеоном давно умерли, – констатировал я непреложные факты, – как
– А вот так и заглядывали, – спокойно ответил молодой человек с румянцем типа «кровь с молоком». – В нашем измерении они умерли, а в другом измерении они еще живы. Если умрут там, то будут живы в третьем измерении. Сами же знаете основной постулат вашего соотечественника Ломоносова, что ничего не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда. Это закон, как мне помнится, называется законом сохранения вещества и материи. Если человек вам приснится, то он существует в вашем изображении и в вашей памяти, будучи субстанцией неосязаемой, но существующей.
Объективно говоря, бармен был прав. Даже наука как-то нехотя, но признает существование души, а американский врач Дункан Макдугалл в 1901 году установил, что вес души колеблется от пятнадцати до тридцати пяти грамм. А загробный мир в виде ада и рая? Скажете, что это сказки, но в нынешнем обществе религия становится государственной идеологией и многие ученые начинают пользоваться религиозными постулатами в научных исследованиях. Я не исключу, что через некоторое время мы узнаем, что земля на самом деле плоская.
– А в какое время они к вам заглядывают? – немножко ехидно спросил я.
– Да, вероятно, в свободное время, – просто ответил бармен, – как появится свободное время, так и заглядывают. Иногда даже ночью заглядывают, но тут уж самообслуживание. Люди культурные, пивка попьют и стаканы за собой вымоют.
– И деньги за выпитое пиво оставляют? – не сдержался я от смеха.
– Да, оставляют, – так же спокойно сказал бармен, – вот посмотрите, – он открыл ящик и показал мне двухфранковую серебряную монету с изображением Наполеона Бонапарта и пять одномарочных монет ГДР выпуска 1982 года. – Есть еще и другие монеты, только вот владельцев их я не знаю, а гадать в этом деле нельзя.
Я понимал, что мистификация. Вернее, это рекламный ход, чтобы привлечь большее число посетителей, которые со смехом будут рассказывать об этом баре и странном бармене, рассказывающем сказки, привлекая в это место толпы туристов и любителей приключений.
Поблагодарив за пиво, я пошел к столику в углу и занялся созерцанием бара и его посетителей, попивая вкусное пиво и откусывая маленькие кусочки нарезанной полосками соленой рыбы. Это раньше с рыбкой были проблемы. Вместо них стали подавать соленые сухарики и маленькие баранки, смоченные в крутом рассоле.
– Дозвольте присесть? – голос был неожиданным и даже несколько испугал меня. Кстати, любой человек вздрагивает, когда слышит неожиданный стук или голос.
Около меня стоял пожилой человек в аккуратном и сильно поношенном костюме, который уже начал лосниться. Белая слегка поглаженная рубашка и темно-синий шелковый галстук с желтенькими косыми полосками. Галстук знавал и лучшие времена, но все же выглядел еще прилично. В руках незнакомец держал рюмку пива. Именно рюмку. Глядя на нее, я непроизвольно улыбнулся, вспомнив комсомольское собрание тридцатилетней давности, на котором мы рассматривали дело нашего товарища, крепко подпившего
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал я, недоумевая по количеству пива и емкости для нее в руках у незнакомца. Конечно, это в какой-то мере экстравагантно, а вообще-то снова похоже на анекдот.
Приходит человек в пивную и спрашивает:
– Сколько стоит капля пива?
– Нисколько, – отвечает бармен.
– Тогда накапайте мне кружечку, – сказал посетитель.
Возможно, и моему соседу из сострадания накапали рюмку пива.
– Благодарю вас, – сказал незнакомец и бесшумно опустился на стул, посмотрев на свет янтарное пиво в рюмке.
Сидеть молча за одним столом можно, если вы находитесь в столовой и у вас дефицит времени на прием пищи. Быстро все съели, встали и ушли, выбросив образ незнакомца в урну вместе с использованной зубочисткой. Никаких обязательств и никакой памяти. Другое дело – сидеть за столиком в пивбаре и потягивать пиво. Молчание – признак невоспитанности. Культурный человек должен либо представиться, либо поддержать ни к чему не обязывающий разговор, отвлекающий от того, что передо мной стоит чуть ли не полная литровая кружка с пивом, а перед моим соседом маленькая рюмочка с таким же напитком.
– Судя по пивной дозе, у вас сегодня день траура? – спросил я, прекрасно понимая, как выглядит мой вопрос со стороны.
– Да, вы правы, – спокойно ответил незнакомец, – у меня день траура. В этот день я не стал генсеком.
– Каким генсеком? – не понял я.
– Обыкновенным, – пояснил незнакомец, – генеральным секретарем коммунистической партии нашей страны.
– Все понятно, – подумал я, – очередной сумасшедший в нашей со сдвинутыми набекрень мозгами стране.
– Вы думаете, что я сумасшедший? – спросил меня незнакомец. – Правильно, так и думайте. Я тоже считаю себя таким, когда прихожу сюда и читаю свежие газеты. Мне кажется, что вы все сумасшедшие и неизвестно как оказались здесь. Пойдемте со мной, и я покажу вам настоящую жизнь с трудовым энтузиазмом и сплоченность народа вокруг его испытанного авангарда – коммунистической партии и несгибаемого Политбюро во главе с генеральным секретарем, которого я сам создал и который уничтожил меня как Пигмалион, которому его Галатея дала по роже за то, что ее по его просьбе перевели в смертное состояние из состава бессмертных произведений искусства. А он, просто сволочь, мог бы просто ввести меня в состав Политбюро и дело с концом, нет, он стал кочевряжиться и намекать на мое интеллигентное происхождение, несовместимое с диктатурой пролетариата.
Я слушал его и на меня дышало наше прошлое, которое в моей стране начало превращаться в наше будущее. Любая демократия превращается в демократический централизм, то есть в диктатуру то ли пролетариата, то ли олигархата. Как ни крути, а любая диктатура – это репрессии и закабаление народа в строгие идеологические рамки на основе принципов национализма. А уж наш народ хлебом не корми – дай всем рассказать, что он богоносец и столица наша это третий Рим, а четвертому Риму не бывать.
Я махнул рукой официанту и попросил принести для моего товарища по столику пинту хорошего пива.