Рыбьи байки
Шрифт:
новый трек-лист осыпается
с тех охладевших небес
что над морем застыли
и чайки пикируют молча
ни слова о рыбах
горящая троя и берег итаки
такой недалекий как будто
по разные стороны
время – вода
мы на острове
воздух недвижен и вечен
а пока у калипсо
опять затекают ладони
держащие мир в полукруге
для объятий двух рук не хватает
свои одиссей простирает
в пустой
идиот
кадр и пауза
то, о чем мы молчим, просто, как дважды ноль
сбивки календаря, пропуски важных нот
паузы вместо тех, кто перепутал строй
просто шагнув на свет и не попав в зачет
те, о ком мы молчим, нарисованы тишиной
на остывающих улицах в полный рост
праздный фотограф, словно в дурном кино
кадр размоет – фокус куда как прост
выдержки хватит всего лишь на миг с дождем
далее лишь безнадежный полет сквозь дым
все это закончится только когда попадем
туда, где мы не молчим.
где мы не молчим
ам а дэй
смирись, сальери – труд напрасен
ведь гений светел сам собой
стучаться в двери в черной рясе
учи бетховена судьбой
бездарный цельсий бесконечно
рифмует 36 и 6
лишь черный реквием навечно
с тобою остается здесь
пылиться ковриком под дверью
какой трагический сюрприз
рука к перу – а мы не в перьях
рука на клаву – клава вниз
бар/код
ни недели без долгих дождей, размывающих город
что застыл пауком в паутине железных дорог
на пути этих птиц, что летят за своим приговором
по магнитной дуге к полюсам закавыченных строк
дни не делят нас, нет, но на разность умножены корни
с каждой кроны – процент, что с осенним листом упадет
ведь немая зима, что таится за серым забором
монохромных полосок-просветов слизнула штрих-код
белоснежный финал предрешен, и открыты бозоны
и опять на горячие клавиши – пальцы из чистого льда
только город молчит, недоступен застывшим вне зоны
и от этих дождей – никуда, никуда, никуда…
короткою строкой
на остановках строем
по пробковой волне
безглавые герои
стоят спиной к весне
патлатые атланты
им точно не указ
вопросов аксельбанты
повисли мимо касс
лечась эфирным чаем
от
мы землю не вращаем
скорее тормозим
и ждем пока в запале
на холостом ходу
проявятся детали
и больше не пройдут
вот так бы и по жизни
короткою строкой
по краешку карниза
чтоб дальше ни ногой
туда где темной силой
застыли в новых снах
все двадцать девять линий
и плюс еще одна
марсианские хроники
на пустынных окраинах легче дышится странникам
начитавшимся бредбери (если бред – то бери)
мы застряли подранками в поредевших подрамниках
где на марсовом поприще виден спас на крови
полустертые надписи полуспертые камешки
и табак понастрелянный на осеннем листе
и от летнего к зимнему по каналам оттаявшим
и от случая к случаю пустота к пустоте
врет венерино зеркало амальгамою тоненькой
мы обвиты орбитами но земля далека
мы с тобой безнадежные марсианские хроники
потерявшие родину у пивного ларька
анатолийское
снотворное, гомер и лодочный мотор
и список половин, прочитанный на четверть
морской закон, неписанная нетвердь
и рыбий всплеск, и птичий тихий хор
отправлены давно данайцы по домам
дары их просто дрянь, и кони деревянны
восход успеет раньше, и завянет
ночной цветок, свидетель волшебства
и мы тогда уйдем, кто рядом, кто поврозь
из летних передряг в запруженную лету
и ветер будет долго ждать ответа
но эхо, видно, тоже не сбылось
аве цезарь
Ахматовской строкой прочерчен путь на север
От Волги до Невы – туманы и дожди
Но Маргарита ждет, и взгляд её рассеян
Дочитанный роман, и вечер впереди
Под новый фотосет – нирвановская песня
И чёрные чулки сползают, словно тень
На город, что затих в промокшем поднебесье
Химический состав меняя в темноте
И ветер будет петь, затягивая коду
Златые купола скрывая синевой
Но падающих звёзд, что снова входят в моду
Никто не подберет монеткой с мостовой
(у) вечности
у вечности – увечные черты
и, пропадая в тесноте момента
ночь делит буквы мы на я и ты