Рыбья Кровь и княжна
Шрифт:
Чтобы обезопаситься от возможной вылазки из крепости, князь послал ко всем четырем ее воротам по две ватаги оптиматов, а сам с оставшимися оптиматами и арсами попытался навести порядок в своем рассыпавшемся войске, что оказалось сделать не так просто. Моричи, как у них было принято во время набегов, сразу пустились в самый разнузданный разбой, увлекши за собой и часть липовцев. Для Дарника стало неприятным откровением видеть, как его веселые, симпатичные парни, многих из которых он помнил по вожацкой школе, со зверскими лицами избивают
— Унять моричей! Не слушаются — бить насмерть! — снова и снова приказывал оптиматам князь.
— Дай мне ватагу! Я справлюсь! — кричал расхрабрившийся Корней.
Рыбья Кровь согласно махнул рукой: бери всех, кто за тобой пойдет, и наводи порядок.
Сами ромеи мало где оказывали сопротивление. Городская стража разбежалась, лишь на военном дромоне, пришвартованном к берегу, шла рукопашная с его малой охранной командой, да отдельные мужья пытались защитить своих жен.
Часа через три все было кончено. Людные улицы превратились в пустырь, усыпанный всевозможным хламом, кое-где занялись два-три пожара, которые оптиматам удалось быстро потушить, повсюду лежали убитые дикейцы.
— Ну и что? — оправдывался за своих разбойников Кухтай. — Или мы не грабить сюда пришли? Ну не умеют они грабить по чуть-чуть. Помногу умеют.
К князю пробился один из оставленных ранее в городе лазутчиков.
— Я знаю, где в крепость течет акведук. Если его перекрыть, ромеи сразу сдадутся, — сообщил он.
Гриди Буртыма раздобыли восемь лошадей, выпряженных из повозок. Дарник с четырьмя арсами и тремя воеводами потрусили на них осматривать крепость со всех сторон. Иногда они подъезжали к стене совсем близко и видели за каменными зубцами воинов с луками, но ни одна стрела в сторону липовцев так и не полетела.
— Совсем заробели, смотри, — выразил свое пренебрежение Буртым.
— А может, в другом причина, — не согласился князь.
Когда вернулись из объезда, выяснилась и причина.
— Мои заградцы тебе новую наложницу поймали, — довольно сияя Кухтай.
В центре воинов находилась высокая, статная молодая женщина в тонкой дорогой одежде.
За спиной князя раздался шепот:
— Стратигисса, жена стратига Дикеи.
— Пускай вернут мне мои перстни, — первое, что она сказала по-ромейски Дарнику, не интересуясь, понимает он ее или нет.
Кухтай рядом криво ухмылялся, мол, неужели прикажешь, чтобы и перстни ей вернули.
— У нас не принято обыскивать воинов. Потом все свалят в кучу, и ты сама найдешь свои перстни, — ответил Рыбья Кровь пленнице на ее языке.
Она смерила его надменным взглядом:
— И двух моих рабынь отпусти.
Князь дал знак, и заградцы вытолкнули к Лидии, так звали стратигиссу, двух ее испуганных служанок.
— Прикажи отвести нас в хорошее место! — было следующее
Лисич по-ромейски не понимал, но хорошо чувствовал ситуацию.
— А здесь рядом неплохой дом есть, — доложил он. — Можно туда их.
— Давай, — согласился Дарник.
— Пора на суда грузиться, — напомнил Кухтай.
— Мы остаемся! — и для него, и для всех объявил Рыбья Кровь.
Вместе с хорунжими он направился осматривать городскую стену. Она на всем протяжении была в хорошем состоянии. Вот только, по словам лазутчиков, охраняли ее редкие дозорные на башнях.
— Тут пяти тысяч гридей не хватит, чтобы всю ее оборонять, — рассуждали сопровождающие князя воеводы. — А чего им тут в середке страны опасаться? Только казну зря растрачивать. А как нам ее охранять?
— Как у ромеев, по одному дозорному на башню, — распорядился Дарник. — И по одной ватаге на каждые ворота.
— А с городом как? — беспокоился Лисич. — Тут трехъярусных домов больше, чем у нас воинов.
— Занимайте дома только вокруг пристани. Дикейцев чтоб больше не трогали — вешать буду!
Еще были приказы по сбору продовольствия, повозок и двуколок, всех лошадей и седел. Корней, которому в самом деле удалось возглавить одну из ватаг вместо раненого вожака (все уверены были, что его назначил сам князь), доложил, что в городской тюрьме сто голодных преступников требуют выпустить их на волю.
— Ну и выпусти, — разрешил Молодой Хозяин.
— Так они тут же начнут сами грабить.
Князь призадумался.
— Тогда сам становись тиуном тюрьмы и корми их. И это не шутка, а приказ.
— Вот влип! — под хохот своих ватажников схватился за голову Корней.
Лишь поздно вечером Дарник вспомнил про стратигиссу. Жилище, в которое ее поместили, оказалось действительно вполне пристойным: второй ярус, окна на пристань, большие, нарядные комнаты, примыкающие одна к другой, и даже крытый деревянный балкон, каким он любовался в Талесе. Лидия находилась в самой дальней комнате, где у стены стояло широкое спальное ложе за прозрачными занавесками. Имелся здесь и маленький столик с двумя высокими стульями. Служанок предусмотрительные арсы куда-то удалили. Увидев все это, Дарник понял, что тоже влип, — невозможно никому будет объяснить, почему он не хочет на правах победителя разделить ложе с красивой молодой пленницей.
Лидия гордо молчала, сидя на одном из стульев, князь тоже не спешил что-либо говорить. Десятский арсов, решив, что все в порядке, вышел из спальни, закрыв за собой дверь. Окна вместо стекол тоже были затянуты легкой кисеей, сквозь которую в спальню врывался свежий вечерний бриз.
Рыбья Кровь сел на второй стул и спокойно рассматривал стратигиссу, дожидаясь, когда она первой заговорит.
— Каждый час в Дикее приближает вашу погибель. Это хоть понятно предводителю пиратов? Почему вы не уплываете? Утром будет поздно.