Рыцарь без ордена
Шрифт:
Орестай, вернее тот, кто был в его облике, оказался распятым под могучим телом графа. Извернувшись ужом, он выпростал руку и с силой отбросил в сторону откушенные пальцы с антимагическим перстнем.
Перстень слетел с окровавленного пальца и со звоном запрыгал к самому краю площадки.
Роберт непроизвольно посмотрел в его сторону. И в то же мгновение чародей рванулся вбок — хорошо смазанное жиром телом пронырнуло под графом. Роберт вскочил на ноги и успел схватить врага руками. Сжимая противника что есть силы за талию, чтобы вновь не выскользнул, граф
Все, кто не мог оторвать взгляда от двух фигур на светло-серой каменной площадки, казалось, даже позабыли дышать — несколько тяжелых шагов и арситанец скинет врага вниз, на смертоносные железные колышки…
Из раны на кисти хлестала кровь, но граф не обращал на это ни малейшего внимания. Потом, когда проходит горячка боя, пытаешься вспомнить, что думал в тот момент, когда от любого движения, любой ошибки зависела жизнь и понимаешь, что не думал вообще ничего. Как так получается? Но когда решаешь как поступить — совершаешь ошибки. Роковые.
Роберт шагнул к краю помоста, держа врага на вытянутых вверх руках. И вдруг вновь на него навалилась магическая тяжесть — чародей, видимо, в предсмертную минуту тоже действовал инстинктивно, то есть единственно верно.
Могучие ноги графа чуть подогнулись от невероятного груза, навалившегося на плечи, на руки, на грудь, на сердце, которому стало тесно и, казалось оно больше не может биться. Вся подготовка и защита графа от магии рухнули при первом штурме. Сил сопротивляться против колдовства у него больше не было. Силы Чевара тоже были на исходе, но их могло хватить. Могло хватить… Шаг, еще шаг. До победы лишь несколько шагов, но как их пройти?..
Нет, не дойти, хотя вроде бы площадка такая маленькая…
Роберт бросил поднятое тело прямо себе под ноги и отступил на полшага назад, тяжело переводя дух.
Чевар грохнулся с высоты поднятых рук Роберта, который на рост никогда не жаловался. Он крякнул от боли, поджал под себя руки — сейчас ему было не до чародейства.
Несколько мгновений — сколько? — у графа было, чтобы подскочить к кольцу, которое остановилось у самого края.
Он не успел.
Он наклонился за перстнем, схватил его левой рукой и в тот же момент магический удар, совсем слабый, словно пинком, ударил ему чуть ниже поясницы.
Принцесса Гермонда не смогла сдержать крика ужаса, когда граф Астурский, несколько секунд пробалансировав на краю, размахивая руками, пытаясь удержать равновесие, все же полетел вниз.
Все слишком хорошо успели рассмотреть, что находится на дне канавки, окружавшей площадку смерти.
Когда закричала принцесса Гермонда, увидев, как граф Роберт сверзнулся с арены, общий вздох непроизвольно вырвался из многогрудой толпы.
Орестай, стоящий почти в центре арены, тяжело бухнулся на колени. Его колотила мелкая дрожь, лицо было искажено, с лица стекали капли пота, веселыми струйками сбегавшие по густо смазанной специальным жировым составом груди.
Блекгарт отвернулся, сглотнув тяжелый комок в горле. Он не верил до самого последнего мгновения,
— Чего отвернулся? — вдруг раздался сердитый голос Найжела. — Рано вы с Орестаем, или кто он там, хороните Роберта.
Блекгарт быстро посмотрел на арену. Хоть до нее было довольно далеко, но он заметил, что там, с краю, на чисто символическим бордюрчике что-то темнеет.
В падении правой кровоточащей рукой и ногой граф умудрился зацепиться за поребрик не больше пальца толщиной и высотой и сейчас висел, распластавшись по каменной стене арены, собираясь духом.
Наверх — нельзя, пришедший в себя Чевар встретит его новым магическим ударом.
Вниз — как не всматривайся между штырей, даже ногу негде поставить при самом осторожно прыжке, это верная смерть.
Чтобы выжить, из двух смертей выбирают более мучительную. Быть проколотым железными штырями слишком просто и бездарно для графа Роберта Астурского, Блистательного Эксперта ордена, имени не имеющего.
Сколько нужно времени, чтобы Чевар подошел к краю площадки полюбоваться на пронзенного врага? Секунда, три? А может он видит ногу, до колена оставшуюся на арене, пяткой цепляющейся в угол, где поребрик смыкается с площадкой?
Наверное видит, что ж не торопиться? Медлить нельзя.
Хватит ли сил на рывок? Тело-то уже потеряло былую легкость…
Боли от раны он совсем не замечал. Вот и первое увечье. За столько-то лет…
Может быть, первое и последнее, если сейчас не хватит сил. Должно хватить, он отвечает за свою жизнь перед братьями ордена.
Ну, раз!
Береги меня против магии амулет Найжела, а уж телом я как-нибудь совладаю!
Он, словно пытаясь взглядом впитать силу чудесного перстня, посмотрел на него, слегка разжав пальцы левой руки. И чуть не сорвался от неожиданности — это был перстень, подаренный ему покойной супругой в день их свадьбы, он специально передел его на безымянный палец, чтобы талисман Найжела с мизинца не свалился.
Значит, сейчас он беззащитен против магии Чевара. Значит, у него нет шансов.
Не успев додумать эту мысль, граф сумасшедшим рывком вынес тело на площадку, перекатился через спину, подальше от рокового края, и быстро встал на четвереньки, готовясь дать отпор врагу. Годилось все — пальцы в глаза, зубами откусить нос, руками оторвать самое уязвимое мужское место. Не до благородства, лишь бы выжить. Ибо его жизнь ценна не только ему одному.
Но Чевар стоял посреди арены на коленях и вовсе не собирался нападать!
И тишина. Никто ничего не понимал.
Как граф сумел не упасть на дно смертоносной канавы, каким чудом выбрался?
Почему Орестай не нападает, да что с ним случилось в конце-то концов?!
Все молчали, понимая, что происходит то, что не должно было происходить. И в немом изумлении взирали на арену.
Лишь принцесса охнула, вновь увидев графа.
Его желтая набедренная повязка упала вниз на колья — в борьбе размотался узел.