Рыцарь без позывного. Том 1 и Том 2

Бебель

— Ответь мне по сердцу… — князь внезапно придвинулся и впился в меня глазами. — Ты знал? Всю вылазку вы с ним вместе затеяли? С «Куролюбом»?

— А ты мне поверишь, если я скажу, что я один все придумал?

Князь долго вглядывался в мои глаза, прежде чем отступить и облокотиться головой о стену. Его взгляд коснулся немногочисленных дружинников, сидящих на бревне из под разломанной бани. Еще вчера их было больше полусотни.

— А мне мерещелось, что хуже уже не

будет…

Нет, надо бы прекращать, пока парень башкой не тронулся!

— Блин, ты как та бабка с куском ветчины, которая ноет, что у нее нет хлеба…

Князь лязгнул челюстью, мигом повернувшись ко мне.

— Ты войну остановил. Какая, нахрен, разница, кто больше выгоды получил? Я, Грисби и весь город живы только благодаря твоим мужикам. А то, что тебе мальчики кровавые по ночам снятся… — я снова рефлекторно потянулся к несуществующему нагрудному карману. — Это значит лишь то, что в отличие от остальных благородных говнюков — у тебя есть совесть. Командир от рядового тем и отличается, что ему приходиться решать, кому жить, а кому… Давать жить другим.

Князь ничего не ответил, снова откинувшись к стене. Какое-то время мы еще стояли, ждали повозок, стражников, успевшего напиться деда, снова пришедшего попрощаться…

Когда весь этот цыганский табор застучал телегами по дороге и двинулся через живописный вид разбитого лагеря, с денно и нощно полыхающими погребальными кострами, князь вдруг остановился.

Ни говоря, ни слова, он снял кожаную перчатку и протянул мне руку. Простой жест вызвал подлинное изумление в глазах собравшихся.

Мне не осталось ничего, кроме как протянуть свою.

— Механизм. — еле слышно бросил он.

— Чего?

— Механизм в рукояти. От настоящего «Конеруба» только клинок остался. Вот и пришлось мастеровым изворачиваться, шипы на пружинах городить да под мою руку приспосабливать.

— А… Ну тогда… Ты ведь уже в курсе, что меня никто к тебе не подсылал? Что я в глаза не видал ни братьев твоих, ни отца? Что я вообще нихрена не северянин?

Князь лишь улыбнулся.

Глядя в спину удаляющимся бородачам, и стараясь не замечать пьяные бредни деда, приставшего к паре стражников набирающих воду из дождевых бочек, я все гадал, с чего было это рукопожатие и внезапное откровение.

Человеком, что ли, почувствовать себя захотел? Он ведь не может поговорить со своими. Извиниться покаяться, спросить, как солдаты себя ощущают и что думают. Винят его, меня, Грисби или барона. Просто не может. Он князь и должен соответствовать титулу, четко отделяя себя от остальных.

Слишком уж возвышается его Олимп над простыми смертными. Слишком уж одиноко на его шестке.

Блин,

немноговато ли для одного парня, которому едва за двадцатник перевалило? Потерять то немногое, что у него еще осталось и вновь вернутся на родину зная, что там его подвиги и жертвы никому нахрен не нужны. Крестьяне не узнали, власть-имущие не заметили, братья не поняли, а отец не одобрил.

Я-то ладно, — я привык. Возвращаться к гражданке и видеть, что родина даже не заметила, сколько человек отдали за нее свои жизни. Но, в отличие от князя, мне уже… Мне уже… Я родился в…

— Твою-то мать! — звучно плюнул я, принимая на себя недоуменный взгляды прохожих, продолжавших тащить трофеи из пустеющего лагеря.

Вместе с упавшей на опухший нос первой снежинкой, я понял, что окончательно забыл сколько мне лет. Чтож такое-то? Чую, настанет день, когда не буду знать, как задницу вытирать…

Оставив деда возле гарнизона, я пошел обратно к особняку. Из гильдии доносился заливистый смех и стук бьющихся друг от друга кружек. На площади шла бойкая торговля спертыми из лагеря трофеями. Глашатай возносил дифирамбы Грисби и Рорику, объявляя о прекращении комендантского часа. Какие-то артисты выступали с наспех сочиненной песней про «На рассвете рыцари отважными были, но подобно девкам под платьями белья не носили…»

Проходя мимо гражданских, я то и дело слышал возбужденные шепотки крестьянок и приглашения от мужиков выпить вместе с ними. Но мне праздновать не хотелось. Сложно разделять радости победы, когда тебе доводиться принимать решения, а не просто следовать приказам. И хоть я и знал простую истину, что правильных решений не бывает, но легче от того не становилось.

Миновав обломок фонтана у калитки, я проигнорировал любопытный взгляд девчушки с темно-синими волосами и зашел в салон. Ставшая уже привычной дыра в полу осталась позади, и берцы захрустели каменной крошкой в коврах.

Выбитые окна напротив лестниц на первом этаже, залетевшая снежинка, что тут же растаяла, едва коснувшись пола. Теперь еще и окна заколачивать…

Непривычный покой роскошного особняка заставил невольно заскучать по шумному клоповнику.

Остановившись напротив искомой двери, я погладил мягкую кожу ножен дорогого меча и тихо вздохнул. Дело не в гордости — просто не могу. Не достоин, что ли? Надеюсь, рыцарша поймет.

— Гена? Гена, блин! А ну подъем, обед проспишь! Смотри, чего Аллерия тебе на прощание подарила! Даже поцелуем благословила… Хорош дрыхнуть, кому сказано?!

Не всю же жизнь пацану со сломанной рапирой бегать?