Рыцарь-чародей
Шрифт:
– Да, – твердо сказал Гарваон.
– Они их не видели, – прошептала Этела.
– Видели, – сказал я. – Они видели Сетра по дороге сюда, и именно с Сетром им предстоит сразиться. А что насчет тебя, Тауг?
По-моему, он не ожидал вопроса: он изумленно взглянул на меня.
– По закону ты являешься всего лишь оруженосцем сэра Свона. Ты не обязан сражаться, обязан только спасти сэра Свона, если он окажется поверженным наземь. Ты уже ранен, и кость не могла срастись за столь краткий срок. Ты примешь участие в схватке?
На долю секунды Тауг встретился глазами с Гарсегом.
– Я
– Твоя воля. – Я повернулся к нему спиной и указал на Гарсега. – Вы видите перед собой дракона, сэр Гарваон… сэр Свон. Он был мне другом, и я не стану…
Гарсег перебил меня. Сейчас мне кажется, что он заговорил с целью получить время для перемены обличья, хотя я не могу утверждать с уверенностью.
– Вы сразились с Кулили? С белым драконом? Вы дали слово сразиться.
– Я сдержал слово.
– Вы убили ее?
Я помотал головой:
– Я никогда не клялся лишить Кулили жизни – и не сумел бы, даже при желании. Я признал свое поражение, и она меня пощадила.
И тут Этела выкрикнула:
– Берегитесь!
Гарсег начал меняться: голова стала удлиняться и увеличиваться; он опустился на четвереньки, и на его пальцах выросли когти. Он зашипел, из пасти у него вырвались языки пламени с клубами дыма; огромные кожистые крылья развернулись за спиной. Он бросился вперед так стремительно, что Свон едва успел прикрыться щитом. Огненное дыхание Сетра обуглило щит, а острые клыки вонзились в него и отодрали кожу, дерево и железо.
Я крепко держал Гильфа, который ринулся бы в бой, если бы не я. Словно во сне я услышал голос Вила, требующего, чтобы Этела описывала происходящее, и дрожащий голос девочки, пытающейся исполнить требование.
Будь у каждого из рыцарей время вскочить на коня, возможно, события развивались бы иначе. В действительности же Сетр двинулся прямо на Свона, а Свон начал отступать, обороняясь мечом.
Тут Гарваон напал на Сетра с левого бока, прикрываясь щитом от огнедышащей клыкастой пасти. Дважды его меч со звоном отскочил от чешуи дракона. Потом Гарваон нашел место за передней лапой, где кожа потоньше, и всадил туда клинок по самую рукоять. Темная жидкость, хлынувшая из раны, походила на кипящую смолу.
В следующий миг Свон решительно пошел в наступление. Я исполнился гордостью за него, хотя и знал, что попытка обречена на провал. Когда Сетр прыгнул на Свона, тот выбросил меч вперед, целясь противнику в глаз, но промахнулся буквально на половину ладони; не причинив вреда, клинок скользнул по костяной пластине, служившей кожей на лице Сетра, и Свон упал наземь.
Гарваон дрался, как дерутся не многие: хитро и смело. Сетру приходилось передней лапой прижимать к земле Свона, который отчаянно пытался высвободиться и бил по ней боевым топором, целясь между пластинок чешуи. Тяжести Сетра не хватало, чтобы раздавить Свона, а кольчуга (в значительной мере, хотя и не полностью) защищала его от когтей дракона.
Челюсти Сетра сомкнулись на Гарваоне. Я бы дорого дал, чтобы забыть этот момент. Еще секунду назад доблестнейший из рыцарей, когда-либо появлявшихся на свет, яростно колол и рубил мечом дракона, вынужденного стоять на месте, –
Которые почти сразу разомкнулись, выпустив смертельно раненного Гарваона.
Диковинное существо, подобного которому мне не доводилось видеть прежде, оказалось верхом на Сетре. Мгновение спустя оно распалось на две части, превратившись в Этелу, соскользнувшую с широких плеч Вила и бросившуюся наутек, и в Вила, тысячью рук обхватившего шею Сетра. Ни один художник на свете не в силах воспроизвести зрелище, представшее моему взору; но если бы кто-нибудь попытался, он изобразил бы великое множество цепких рук, мускулистых и подвижных, которые напрягались все сильнее и сильнее, покуда чешуйчатая шея не переломилась с хрустом, подобно пораженному молнией дереву.
Сетр взвился на дыбы в предсмертной агонии, и Свон выкатился из-под чешуйчатой лапы. Дракон содрогнулся всем телом и рухнул на землю мертвый.
Все было кончено. Меня охватил безумный восторг, но одновременно и глубокая скорбь, которую не выразить словами.
Но не слезами. Я не сознавал, что плачу, покуда не увидел свои слезы, капающие на запрокинутое лицо Гарваона.
– Вы всё знали, – с трудом проговорил он. – Скажите ей, что я любил ее.
Тауг тоже склонялся над Гарваоном, и Свон, и Этела. Подошла Облако, и чувства, которые она испытывала, обратились в моем сознании в мысль, что великий и благородный всадник покинул сей мир, обездолив всех боевых коней.
Воздух был совершенно недвижен, но тем не менее я услышал свист ветра. И Гарваон тоже услышал. Он возвел взор к небу и улыбнулся, угрюмый старый рыцарь. Он улыбнулся и взялся за прекрасную белую руку, протянутую к нему, и встал, оставив свое холодеющее тело лежать на отлогом песчаном берегу.
Альвит помогла Гарваону взобраться в седло, ибо она еще не поцеловала его и он по-прежнему терзался болью от ран. Я пожелал им доброго пути. Альвит улыбнулась, а Гарваон помахал мне на прощание. Она вскочила в седло позади него, белый жеребец мощным прыжком взмыл в воздух, и в мгновение ока все трое скрылись в ослепительно белом тумане, который является нашим Митгартром.
– Он умер, сэр. – Вил стоял на коленях над телом Гарваона, щупая запястье.
Этела рассмеялась. В смехе слышались истерические нотки, и я велел Таугу успокоить девочку.
– Сэр Гарваон действительно умер, Вил, – сказал Свон. – Но и дракон тоже.
Вил ничего не ответил.
– Ты бросился в бой с девочкой на плечах. Мне никогда не сравняться с тобой в рыцарской доблести. И с ней тоже. Я бы не решился на такой поступок, какой совершила она, – ни в ее возрасте, ни в любом другом.
– Она сказала, дракон собирается убить вас, сэр. Мы должны были что-то предпринять, – пояснил Вил.
– Без меча и доспехов.
– У меня имелось кое-что получше. – Вил протянул ко мне раскрытую ладонь. В ней ничего не было, но когда он провел над ней другой рукой, там оказалась моя тетива, свернутая в кольцо. – Вот она, сэр Эйбел. Она вам знакома, я знаю. Я стянул ее у вас сами знаете когда. Коли вы хотите наказать меня, скажите господину Таугу. Но вы вправе поступить со мной, как сочтете нужным, и я так и скажу хозяину.