Рыцарь (др. издание)

Смирнов Андрей Владимирович

Жаклин покачала головой:

— Ты просишь слишком много. Прямого вмешательства. Чуда.

— А вот Иммануил не торговался. И не рассуждал — много это или мало. Он просто воскресил умирающего. Я сам это видел. Да и меня он тоже как-то раз с того света вытащил.

— А я этого сделать не могу. В конце концов, у Мастера был только один сын.

Пауза. Последующие десять шагов я пытался сообразить, что же она имела в виду.

— Не понял.

Жаклин вздохнула:

— Давным-давно Великий Мастер обещал своему избранному народу мессию.

Царя. Со временем этот царь должен был стать правителем всего мира и прямым наместником Мастера на земле. Но мессия предал Творца и отказался сделать то, что от него требовалось. Он решил, что лучше знает, что нужно человечеству… Андрэ, ты понимаешь, о чём… о ком я сейчас говорю?

— В общем, да. У нас с Альфаро был долгий разговор на эту тему. Только это всё чушь собачья.

— Перечитай Евангелие, а потом — Ветхий Завет. Даже там Дьявол предлагает Иисусу те же самые дары, которыми Бог в Ветхом Завете обещает наградить своего мессию.

Я не стал говорить Жаклин, что для того, чтобы перечитать книгу, надо сначала прочитать её хотя бы один раз.

— Ничего я не буду перечитывать. Я тебе просто не верю. И точка.

После памятной беседы с Альфаро я понял одно. Когда подобные типы затевают с тобой разговор о божественном, они меньше всего заботятся о правде. Их цель — запудрить тебе мозги.

— Ну, как хочешь. Впрочем, у нас ещё будет время поговорить.

— А вот тут ты ошибаешься. — К этому моменту мы, сделав петлю между солдатскими палатками, двинулись в обратный путь. — Сейчас ты сядешь на лошадь и отправишься обратно в Лангедок.

— Ещё чего!

— Есть и другой вариант, — кивнул я. — Мы тебя свяжем и посадим в одну из тех камер, в которых Альфаро держал колдунов. А когда будем возвращаться, захватим с собой. Только это будет ещё не скоро. Камеры вонючие, грязные… Там бегают большие крысы… Тебе не понравится.

Глаза Жаклин сузились.

— Ты не посмеешь так поступить со мной!

— Хочешь проверить?

Жаклин не отводила от меня глаз. Я вдруг заметил, что они изменили цвет — стали тёмно-зелёными, словно драгоценные камни…

— Это что, колдовство? Не смеши меня. Даже Альфаро… Чёрт, что…

Мир смазался. Стало трудно дышать. Звуки исказились, стали тягучими и какими-то болезненными. Мир накренился…

— Дурак, — донёсся откуда-то издалека голос Жаклин, — я — не чета Альфаро, но тогда тебя защищал сам Мастер. Ты что, до сих пор этого так и не понял? Всё, что ты имеешь, — ты имеешь только благодаря его покровительству…

Реальность странно исказилась. Мир потерял цвет. Тёмно-серые и зелёные нити дыма тянулись ко мне от Жаклин, обволакивали разум, проникали внутрь…

То, что поднялось во мне в это мгновение, больше всего было похоже на пламя. Ярость. Пламя гнева.

Краски мира тотчас вернулись. Я встряхнул головой, приходя в себя.

Оказалось, я стою вплотную к этой дамочке и крепко держу её за запястья. Жаклин смотрела на меня совершенно спокойно — как будто бы ничего не случилось.

Глаза её снова стали обычными.

— Отпусти, — сказала она через несколько секунд. — Ты сейчас мне кости переломаешь.

— Сама виновата, — буркнул я, но её отпустил. Жаклин потёрла руки и скорчила гримасу.

— Ну вот, теперь останутся синяки. Медведь косолапый… Вообще-то ты мог бы стать хорошим учеником, — сказала она. — Силы много, но ты не понимаешь, как её применять. Я научу…

— Да иди ты к чёрту!

— Даже и то, чем ты воспользовался, чтобы защититься от меня, — это ведь тоже Ненависть. Одна из её форм.

— Уезжай отсюда, или, клянусь, я сделаю то, что обещал!

— А ты не боишься, что мой дядя за такое обращение снимет с тебя голову?

— А я скажу, что ты тронулась умом и тебя пришлось связать, чтобы ты никого не покусала.

— А я скажу совершенно другое. И найдутся люди, которые подтвердят мои слова.

Она меня достала. Я взял Жаклин за локоть и потащил вперёд. Я остановился на месте, откуда мы уже могли видеть людей, ожидавших нашего возвращения, но слышать нас они ещё не могли. Спутник Жаклин, увидев, как я невежливо обращаюсь с его госпожой, схватился за меч и дёрнулся было к нам. Яго вместе с парой солдат лениво перегородили ему дорогу.

— Этого рыцаря, — я показал пальцем на человека, сопровождавшего мою дорогую «возлюбленную» в её увеселительной поездке, — мы похороним как подобает. Ещё какие-нибудь свидетели есть?

— А Тереза? — осведомилась Жаклин, кивнув в сторону своей камеристки. — Её тоже убьёте?

— Нет, до убийства женщины мы не опустимся. Но подумай сама — чьему слову больше поверит эн Бернард: слову человека, который однажды спас его самого и его город, или слову женщины, которая была приставлена присматривать за его племянницей, а вместо этого предала Бернарда, став соучастницей побега своей подопечной.

Жаклин опустила голову. Поковыряла носком сапога землю. Помолчала несколько секунд.

— Хорошо, — сказала она затем. — Насильно мил не будешь. Мы сейчас уедем. Но… всё-таки ты дурак, возлюбленный мой. Будь с нами, и мы дадим тебе всё.

— Благодарю, но я и сам могу добиться всего, что мне нужно.

— Послушай… Может быть, тебе не понравилось быть со мной? Помнишь?.. Мы летали вместе?

— Во сне? Это был не я.

Жаклин кивнула:

— Ещё не ты. Но тебе хотелось бы стать им?

— Вот уж нет!.. Я помню и тот обряд в храме. Тогда мы тоже держались за руки, верно? Нет, спасибо, мне этого не надо.

— Возлюбленный мой, ты лицемеришь. Тебе ведь нравилось то, что тогда происходило. Признайся в этом.

Я помолчал. Было большое искушение солгать, но…

— Может быть, какой-то части меня это и нравилось. Но это та часть, которую я хотел бы изменить, а не выпускать на волю. Я ведь всё-таки человек, а не животное, и сам могу выбирать, кем мне быть.

— Зачем отказываться от того, что есть? Всё равно от себя не убежишь.