Рыцарь ее сердца
Шрифт:
— Благодарю вас, — прошептала Сибилла.
— А здесь, — он неловко порылся в рясе, доставая что-то похожее на кусок шелка, — мой платок. Думаю, ты сумеешь его правильно использовать, если здесь, конечно, найдется хоть немного чистой воды. Прости, но, боюсь, это самое большее, что я сейчас могу для тебя сделать.
— Почему вы так добры ко мне, Джон? Как вы можете быть таким после того, как все это случилось?
Священник обеими руками сжал запястья Сибиллы.
— Потому что я сумел понять тебя. Недели этого кошмарного беспорядка, творящегося вокруг Фолстоу… Это помогло мне осознать, что все, что ты делаешь, ты делаешь ради любви. Ты можешь не согласиться с тем, что я сейчас скажу, но ты любима многими-многими людьми. Эго и обитатели Фолстоу, и члены твоей семьи,
Сибилла прижалась лбом к костистым рукам священника, не зная, что сказать в ответ.
— Но теперь ты обязана признаться мне, — мягко продолжил Джон, — зачем ты все это делаешь. Почему ты не хочешь сама себя спасти?
— Как же я…
— Я виделся с Сесилией, — прервал ее Джон.
— Она здесь? В Лондоне?
— Да. Вместе с лордом Белкоутом, а также с лордом и леди Мэллори.
Она потеряла дар речи, не представляя, как все они могли оказаться здесь столь быстро. В любом случае она не желала, чтобы ближайшие родственники стали свидетелями конца ее жизненного пути.
— Сибилла! — Джон вывел ее из задумчивости.
Она попыталась найти глаза Грея, почти невидимые на лице, скрытом в глубокой темноте.
— Я люблю его, Джон. Люблю Джулиана Гриффина. Люблю и в том смысле, как женщина любит мужчину, как лорда, как мужа и хозяина. И я никогда-никогда не намеревалась влюбляться так во всей своей жизни.
— Однако, Сибилла, это чувство не…
— Пожалуйста, — прошептала она, — дослушайте до конца. Король направил Джулиана арестовать меня, и наградой ему должен был стать Фолстоу. О какой любви могла здесь идти речь? Он даже не имел права мне верить. Но он поверил и верит до сих пор. Коснувшись тайн моей семьи, он провел собственное расследование. И вот он готов пожертвовать всем: завидным положением при дворе Эдуарда, состоянием для себя и дочери, своей конечной целью — Фолстоу. И все ради того, чтобы мы втроем могли начать новую жизнь. Он полюбил меня такой, какая я есть, без богатств и положения, и я полагаю, что Джулиан оказался единственным на это способным.
— И ты действительно полагаешь, что твоя смерть станет ему наградой? — недоверчиво спросил священник.
Сибилла покачала головой:
— Если я не скажу королю то, что он желает услышать, Джулиана посчитают моим соучастником, он будет лишен звания, может быть, даже заключен в тюрьму. Люси отдадут чужим людям из знатного сословия, выбранным по королевской прихоти, и кто знает, как долго она не увидит родного отца и увидит ли вообще. Фолстоу со всеми его обитателями перейдет в собственность короны. В любом случае меня проклянут, но я хотя бы буду знать, что все те, кого я люблю больше всех в этом мире, находятся в безопасности. — Последние слова она произнесла надтреснутым голосом.
— Я не знаю, что сказать тебе, Сибилла. А что, если лорд Гриффин опровергнет то, что ты скажешь на суде?
Начнет отрицать твою вину, полагая, что спасает тебя подобным образом?
— Джулиан не глуп, Джон. Мне остается лишь надеяться, что он подумает, пусть даже не о себе, а о дочери, и не станет этого делать.
Не найдя, что ответить, Джон Грей сильнее сжал руки Сибиллы.
— Время, святой отец, — напомнил охранник по ту сторону решетки.
— Еще немного, — отозвался Грей, оглядываясь через плечо. Он снова повернулся к Сибилле. — Я буду добиваться разрешения присутствовать на суде. Возможно, мне удастся свидетельствовать в твою пользу, пока не знаю, каким образом, все будет зависеть от обстоятельств, которые пока неизвестны нам обоим.
— Джон… — вздохнула Сибилла.
— Да?
— Вы полагаете, я попаду в ад? — В душе она поняла, что вопрос прозвучал совсем по-детски.
Словно прочитав эту мысль, Джон Грей ласково взял Сибиллу за затылок и, приподняв ее лицо вверх, прижался своими губами к ее лбу.
— Нет, — уверенно ответил он, ощущая холод кожи и смотря ей прямо в глаза, —
— Да благословит Господь и вас, Джон Грей.
Снова раздался лязг дверных петель, щелкнул замок, и, прежде чем встать на дрожащие ноги, она успела увидеть в свете мерцающего факела стройный силуэт Джона.
Занявшись свертком, оставшимся лежать на камнях под ее ногами, Сибилла обнаружила тонкие гибкие туфли наподобие сандалий и грубую деревянную расческу, завернутые в легкое полотняное платье. Сверток был накрыт чудесным шелковым платком Джона Грея.
Накинув простое платье на одно плечо, Сибилла принялась освобождать лиф безнадежно испорченного прежнего бархатного наряда, изо всех сил стараясь, чтобы новый не упал в грязь. В конце концов она резким движением разорвала красный бархат до самой талии, стащила его через голову и сбросила в лужу на полу, словно ковер, на который можно было без сожаления наступить Ногами. Наклонившись, Сибилла подняла платок и повернулась к стене, пытаясь собрать кончиками пальцев сочащуюся с камней влагу, и, оросив ею мягкий шелк, медленно и даже с некоторой торжественностью протерла грязное лицо. Она уставилась на ткань в черных разводах, однако сейчас ее глаза были сухими, а мысли витали далеко за пределами камеры.
Глава 26
Сделав отстраняющий жест рукой, король дат понять, что больше не хочет видеть перед собой Джулиана, и отослал его из покоев. Гриффина пронзило чувство острой обиды, ведь Эдуард был для него больше, чем монарх. Джулиан спас ему жизнь, был женат на его кровной родственнице и проявлял искреннюю заботу о безопасности государства. В конце концов, Гриффин считал Эдуарда своим личным другом.
И вот теперь этот друг чурается его, как нашкодившей собаки! Безусловно, Джулиан не имел права так легко обвинять Эдуарда, зная, что не поторопись король прислать в Фолстоу своих людей, он, Люси и Сибилла были бы сейчас уже за пределами Англии, покинув навсегда страну, монарха и друзей, наплевав на закон. Король в первую очередь должен был принимать во внимание интересы государства, и Гриффин хорошо это понимал.
Зато из сферы его понимания напрочь выходил факт совершенно неожиданного присутствия здесь леди Сибил де Лаэрн. Что ее заставило проделать путь из Франции к королевскому двору, причем именно сейчас? Почему, воспользовавшись результатами его изысканий, она встала на сторону Эдуарда? Что именно ей нужно? И на самом ли деле она разделяет точку зрения короля?
Вопросы и предположения вызывали головную боль, и Джулиан даже испытал чувство радости, когда угрюмый солдат, показав ему новое обиталище — маленькую комнатку со спартанской обстановкой, оставил его наедине с собственными мыслями. Дверь была немедленно заперта, и у Гриффина не было никаких сомнений, что комната охраняется, хотя сейчас его это беспокоило меньше всего. Он и не помышлял о побеге.
Простенькая тесная комнатенка все же была чуть больше по размерам, чем ожидал Джулиан. Не привыкать. Вдоль стены расположилась узкая кровать, на грубом покрывале — поднос с хлебом, копченой рыбой и куском сыра, фляга с вином; под небольшим оконцем на каменном полу стоял таз с водой, а рядом лежало холщовое полотенце. Понимая, что все могло бы быть намного хуже, Джулиан ощутил, что ему сейчас очень хочется сменить грязную одежду, однако на такую роскошь рассчитывать не приходилось.
Присев на край кровати, он положил руки на колени и, опустив голову, уставился на свои заляпанные грязью сапоги, но через несколько мгновений потянулся к фляге, чтобы смочить пересохшее горло. Не осушив ее и до половины, Гриффин услышал звук отпираемого замка, который эхом отозвался, казалось, изо всех углов небольшого помещения, и дверь отворилась внутрь.