Рыцарь Хаген
Шрифт:
— Разве оно уже не принято? — изумился Зигфрид. До сего момента, не считая самого начала совета, он молчал. Быть может, он ждал повода.
Гунтер кивнул:
— Да, но меня оно не воодушевляет. Мы будем драться, хотя положение наше безнадежно. Бургундские мечи остры, но враг слишком превосходит их числом.
— Так дайте мне возможность выступить на вашей стороне!
Король ответил не сразу.
— Твое предложение делает тебе честь, Зигфрид, — молвил он наконец, — но им нужна Бургундия. Я не могу позволить, чтобы ты рисковал ради нас жизнью.
— Я целый год был твоим гостем, Гунтер, —
— Ты ничего мне не должен, — взвился Гунтер, — Мы…
— Зачем ты отвергаешь его, мой король? — вмешался Хаген. В глазах Гунтера блеснула искорка гнева, но Тронье невозмутимо продолжал: — Не стоит отклонять предложение Зигфрида, даже не выслушав его до конца.
Не дожидаясь ответа короля, Зигфрид осведомился:
— Какова численность бургундского войска, король Гунтер?
— Не более тысячи всадников, — не задумываясь ответил Гунтер, — И пять сотен пеших, да еще примерно столько же удастся собрать, если будет время.
— Итак, тысяча полноценных бургундских ратников, — подытожил Зигфрид, — против восьми тысяч саксов и данов. Могло бы быть и хуже.
— Вот как? — Хаген не пытался скрыть насмешки в голосе, — Не собираешься ли ты послать гонцов в страну нибелунгов и привести сюда десять тысяч своих воинов, чтобы одолеть саксов и данов?
Зигфрид не поддался на провокацию:
— Нет, дорога туда слишком далека, да и войску добираться будет трудно. От Вормса могут остаться одни развалины, пока прибудет помощь. Нет, тысячи ратников хватит вполне. Бургундские воины искуснее данов и саксов, а если мы нападем прежде, чем они успеют объединить свои армии, и неожиданно — мы можем их разбить наголову. Какое из войск к нам ближе?
— Даны, — отвечал Хаген. — Всадник на быстром коне доберется до него за неделю.
— Значит, отряду воинов понадобится десять дней, — решил Зигфрид, — Они обратятся в бегство с испугу, увидев над холмами наши знамена. Как скоро удастся снарядить тысячу всадников?
Гунтер задумался:
— Быстро. Но такое решение должно быть хорошо продумано. Я не могу рисковать жизнями тысячи храбрецов.
— Мы не можем упускать ни единого дня! — настаивал Ксантенец. — Наш единственный шанс — неожиданный удар по слабой части войска. Мы разобьем данов, а Людегаста возьмем в плен. Имея его в заложниках, мы поумерим пыл Людегера.
Гунтер колебался. Хаген молча размышлял. План Зигфрида был не столь уж сумасбродным, каким показался сначала. Наверное, это и в самом деле был их единственный шанс.
— Не отпускайте послов, пока войско не будет готово, — продолжал Зигфрид, — И держите их в полном неведении. А затем их нужно отправить обратно с ответом, что Бургундия принимает вызов и через двенадцать недель готова сразиться с ними.
— А зачем вообще их отпускать назад? — поинтересовался Гизелер.
Зигфрид снисходительно улыбнулся:
— Пока они не возвратятся, даны будут начеку, рассчитывая на нападение. А когда послы вернутся целыми и невредимыми, их бдительность ослабнет.
— План мне нравится, — вымолвил наконец Хаген. Меньше всего рассчитывавший на его поддержку Зигфрид удивленно вскинул брови, — Рискованно, но риск оправдан, —
— То, что ты называешь риском, напоминает мне отчаянный жест обреченного смертника, — мрачно заметил Ортвейн.
— Отчаяние побуждало многих совершать такие подвиги, о которых люди не смели и мечтать, — возразил Хаген. — Я за то, чтобы последовать предложению Зигфрида. Если мы выбираем войну — то будем действовать по его плану.
На том и порешили. Так же как Гунтер являлся главой Бургундии, а Фолькер — ее голосом, Хаген был мечом империи, и слово его было решающим.
— Да будет так, — молвил Гунтер. — Через три дня, начиная с сегодняшнего, вы отправляетесь в поход.
Глава 11
После того как всеобщее оцепенение, последовавшее за неожиданной мрачной вестью, спало, крепость и город обуяла лихорадочная суета. Во все концы страны поскакали рыцари, созывая в Вормс всех верноподданных короля. День и ночь в кузницах гудели удары молотов, в город устремлялись телеги и повозки, груженные запасами оружия и продовольствия.
Только на третий день воцарилось относительное спокойствие.
В полдень третьего дня Гунтер приказал призвать к себе чужеземных послов. Хаген сам отправился за ними в город. Печать усталости на их лицах сменилась выражением тревоги. Всю дорогу до тронного зала они пребывали в молчании.
Зал был ярко освещен многочисленными факелами, хотя солнце стояло еще высоко. Почти весь двор собрался здесь, чтобы присутствовать при разговоре Гунтера с посланниками. Даже Ута, королева Бургундии, спустилась из своих покоев. Зигфрид тоже был здесь — он стоял позади королевского трона, одной рукой небрежно облокотясь о его спинку. На мгновение Хагену показалось, что в уголке мелькнула какая-то тень — хитрая физиономия гнома, — но до конца уверен он не был.
Хаген подвел чужеземцев к трону, отступил назад и поклонился:
— Послы короля Людегаста Датского и Людегера Саксонского, мой король!
Взгляд сакса беспокойно забегал. Ксантенец не шелохнулся.
— Выслушайте наше решение, — начал Гунтер, не глядя ни на одного из вошедших. — Передайте вашим повелителям следующее… — Он выпрямился на стуле и, повысив голос, продолжал: — Мы, король Гунтер Бургундский, отвечаем на приветствие короля Людегера и короля Людегаста и выражаем им свое королевское почтение. Мы выслушали их требование, и сердце наше исполнилось печалью из-за их намерения пойти на нас войной. Бургундия — мирная страна, всегда жившая в согласии с соседями. — Голос его стал жестче: — Но мы не беззащитны и не потерпим шантажа! Скажите вашим повелителям, что мы отклоняем позорное предложение купить нашу свободу, и предупредите: если они не оставят свои планы, мы готовы с ними сразиться. Только наш им совет — хорошо продумать свое решение. Ваши дома наполнятся стенаниями матерей, вдов и сирот, смерть будет сопровождать ваш путь, а не победа. Боль и слезы вы пожнете вместо богатой добычи. Скажите им: откажитесь от войны и примите нашу дружбу и почтение. Или приходите как завоеватели и встретьте смерть от нашей руки.