Рыцарь и буржуа
Шрифт:
Как видим, французский буржуазный читатель и до, и после Парижской Коммуны получает из рук буржуазных писателей все ту же духовную пищу. В этой литературе права следовать дворянским образцам поочередно требуют для себя торговец и промышленник, которых «хорошее общество» принимает в свой круг гораздо позже, чем финансиста. Фабрикант шоколада, выскочка Мулине в «Горнозаводчике» как две капли воды похож на старика Пуарье из комедии Ожье. Аристократок можно сразу узнать по их гордости, благородству чувств, красивым рукам и ногам, а также по изысканной простоте костюма. Сыновья обедневших аристократических фамилий, если уж им приходит в голову заняться трудом вместо того, чтобы жениться на богатой мещанке, видят перед собой лишь две возможности: правоведение и дипломатию. Для «выдвиженцев» окончательным крещением неизменно служит дуэль (припомним дуэль Вокульского в «Кукле»).
Точно так же выглядели книги для юношества. На протяжении десятков лет французские дети воспитывались на книжках из «Розовой библиотеки», среди изданий которой первое место занимали сочинения графини де Сегюр (1799-1874), по происхождению русской [Графиня де Сегюр, в девичестве Софья Федоровна Растопчина, — дочь
Обе героини повести де Сегюр «Примерные девочки» [См.: Сегюр С. Примерные девочки. 2-е изд. СПб. — М., 1903. Сегюр С. Каникулы. 2-е изд. СПб. М., 1903; Сегюр С. Приключения Сонички. СПб., 1864] из дворянской семьи. Мать — вдова. Отец погиб в кампании против арабов. В их поместье приезжает еще одна одинокая дворянка вместе с маленькой дочерью. Ее муж, как она думает (впоследствии это оказывается не так), погиб на море. Обе дамы поселяются под одной крышей, дабы вместе со своими детьми явить образец всяческих добродетелей. Они нежны, скромны, снисходительны к прислуге, помогают бедным. Таковы люди, обладающие дворянской частицей перед своим именем. Совсем по-другому ведет себя соседка без частицы «де», мачеха Софи, девочки, злоключения которой описаны во второй части книги. Это вульгарная выскочка; одевается она со смешными претензиями, изводит прислугу, бьет детей и бросает свою падчерицу, чтобы выйти за графа Благовского, человека под пару ей.
Повести графини де Сегюр имели успех не только в эпоху Луи-Филиппа. Издания, следовавшие одно за другим, едва успевали насыщать рынок вплоть до начала XX века. То, которым мы пользуемся, датировано 1909 годом. Каждому, кто хоть немного знает Францию, известно, что аристократизм сохранял здесь свою притягательность и в межвоенные годы. Прустовский Сван будет вздыхать по своему аристократическому резервату, когда ненужная женитьба на нелюбимой женщине, лишенной доступа в этот мир, захлопнет перед ним двери в Сен-Жерменский квартал. Стремление французских буржуа выглядеть людьми, ведущими праздную светскую жизнь на дворянский манер, со знанием вопроса описал Э. Гобло в книге «Барьер и уровень» (1925).
4. Буржуа и дворянин в Англии XIX столетия
Перейдем к Англии. Разные историки предлагают датировать английское Просвещение, а вместе с ним и эпоху бурного развития буржуазной культуры с 1690 г., когда появился «Опыт о человеческом разуме» Локка. Было бы необычайно интересно сопоставить этическую теорию, содержащуюся в «Опыте», с личностными образцами, которые Локк предложил в «Мыслях о воспитании», опубликованных три года спустя (1693). Ибо одно с другим не гармонизирует. Будь Локк последователен, он должен был бы, например, убеждать воспитанника, что лгать не следует, поскольку это связано с неприятностями. Именно таких доводов следовало бы ожидать от человека, заявившего в «Опытах», что все стремятся к удовольствиям и избегают страданий, а оценка вещей и поступков зависит от того, влекут ли они за собой удовольствия или страдания. Между тем в книге о воспитании Локк призывает научить детей прежде всего дорожить своей репутацией и страшится стыда и позора. В любом руководстве по воспитанию дворянина нашлось бы место следующему утверждению: «Я не знаю лучшего средства, чем любовь к похвале и одобрению, чтобы воспитать в молодом человеке нужные качества» Локк Дж. Мысли о воспитании. — В кн.: Локк Дж. Педагогические сочинения. М., 1939, з. 215-216.. Локк, как известно, был воспитателем аристократической молодежи. И действительно, в его книге есть указания, обращенные только к дворянству, и автор даже по-разному подходит к сыну-наследнику и к младшим сыновьям, вынужденным искать себе занятия в городе. И все же педагогические наставления, временами чрезвычайно напоминающие Кастильоне, не объясняются только социальным положением адресата книги; рекомендации Локка, как кажется, часто обращены к любым воспитателям и любым воспитанникам. Подчеркивая вслед за Кастильоне роль умения танцевать, личного обаяния и манер, Локк в свой образец человека вносит ряд новых черт. Без особого энтузиазма он соглашается с необходимостью обучения фехтованию и верховой езде (допуская ее лишь ввиду пользы для здоровья), борется с игрой в карты, рекомендует для отдыха и развлечения ручной труд и убеждает дворянина в том, что ему пригодится знание бухгалтерии. В результате мы наблюдаем любопытное сочетание следования дворянским образцам (что некоторые приписывают, в частности, влиянию Монтеня) с восхвалением «мещанского» духа басен Эзопа, которые Локк горячо рекомендовал своим воспитанникам и которые перевел сам в педагогических целях.
Мы помним, как Дефо высмеивал дворянство за его невежество, чванство, грубость и необязательность в денежных делах. Но в то же самое время Дефо стремился подняться повыше в обществе, одевался и держался на дворянский манер и пытался убрать препятствия, стоявшие на его пути, будь то привилегии происхождения или необходимость изучения древних языков (роль знания древних языков как признака классовой принадлежности подчеркивает вслед за Дефо Локк). Те же черты дворянства немного позже высмеивает Г. Филдинг в романе «История приключений Джозефа Эндруса» (1742). И здесь речь идет о невежестве дворянина (с этим невежеством не смеет бороться гувернер, которому велено ни в чем не поправлять барича), о его показном знакомстве с античной культурой (тогда как на деле он не способен отличить латынь от валлийского языка), о задержке жалованья прислуге, об апломбе и самоуправстве. Но из этого же романа Филдинга явствует, что в Англии XVIII столетия все раболепствуют перед титулованными особами, судья слушается помещика, и даже почтенный пастор Адаме, герой романа, приветствует вельмож двумястами поклонами и рад воспользоваться латынью, дабы показать, что и он чего-нибудь стоит.
Особенно любопытным примером пропаганды слияния буржуазных образцов с дворянскими, которое должно вытекать из доброго согласия между буржуа и дворянами в Англии XVIII века, служат
Но восхваление собственных достоинств не ослабляет симпатий к дворянству. Аддисон и Стал желали бы соединить преимущества обоих классов, как сочетал их один из предков сэра Роджера, который свои дела вел «с аккуратностью купца и щедростью дворянина». Себя они считали стоящими выше партий и сожалели, что в Англии при назначении на должность или при оценке книги смотрят, кто к какой партии принадлежит. Дурные люди получают высокие посты, если верно служат своей партии, а хорошие получают отставку, если отказываются прибегнуть к средствам, которых от них требуют. Если же оценивать книги в зависимости от того, к какому лагерю принадлежит автор, то люди достойные перестанут считаться и с порицанием, и с похвалой [Addison J.] The Sir de Coverly Papers. From the "Spectator". Boston, 1898. Образ Роджера де Коверли чрезвычайно напоминает полковника Брэмбла из известного романа А. Моруа «Молчаливый полковник Брэмбл»..
«Джентльмен — это странный, чисто английский гибрид феодального господина и буржуа», — пишет М. Бэрд в своей «Истории предпринимателя» Beard M. Op. cit., p. 568.. Действительно, с XIV века (именно тогда стал задаваться вопрос: «Когда Адам копал, а Ева пряла, кто был тогда джентльменом?», где слово «джентльмен» явно означает определенное классовое положение) многое изменилось, и в образце джентльмена на первое место вышли личные качества. Правда, уже в 1714 г. Стал в журнале «Болтун» («Tattler») требовал, чтобы принадлежность к числу джентльменов определялась не положением в обществе, а поведением человека, однако «Британская энциклопедия» в своих определениях слова «джентльмен» полностью реализует это требование лишь в 1832 г. Культура личного поведения, которая отныне определяет, кого считать джентльменом, остается под влиянием дворянских образцов. М. Ф. Чейс в книге «Современная Англия» (1937) подчеркивает, что идеалом, к которому всегда стремились в Англии, был идеал родовитости (gentility). О том же писали в 1949 г. Рой Льюис и Ангус Мод в монографии «Английский средний класс» Lewis R., Maude A. Ор. cit.. Популярности этих образцов, разумеется, немало способствовал королевский двор. Еще в канун второй мировой войны турист, оказавшийся в Англии, мог заметить, что мелкая буржуазия в своей одежде предпочитала серо-голубые тона, излюбленные королевой Марией; что письма писали на бумаге этого цвета, а имена, которые получали дети в Букингемском дворце, сразу же становились самыми популярными в стране. Образец джентльмена в Англии, как известно, распространился особенно широко. В колониальной державе, где острие классовой борьбы было притуплено благодаря участию рабочих в выгодах от эксплуатации колоний, этот образец могла воспринять и верхушка рабочего класса.
Если бы дворянство не сохраняло свою привлекательность в Англии XIX века, Теккерей не смог бы написать ни «Ярмарку тщеславия», ни знаменитую «Книгу снобов». «Что за преклонение перед пэрами в нашей свободной стране! — пишет он в «Книге снобов». — Все мы в нем участвуем, более или менее, и все становимся на колени» Теккерей У. Собр. соч. М., 1975, т. 3, с. 328. Далее Цитируется то же издание.. «Книга пэров» — вторая библия англичанина. Все с интересом следят за жизнью аристократов и за придворной хроникой, все добиваются титулов Об английском снобизме и преклонении перед титулами см. также: Косминский Е. А. К вопросу об образовании английской нации. — Вопросы истории, 1951, № 9, с. 51.. Сноб согласен поголодать, лишь бы содержать еще одного лакея, а сколько людей отказывают себе во всем, чтобы выглядеть не хуже других, чтобы сохранить или улучшить свое положение в обществе. «Быть может, лучшее применение «Книги пэров» заключается в том, чтобы, просмотрев весь список с начала до конца, убедиться, сколько раз продавалась и покупалась знатность происхождения, как нищие отпрыски знати продают себя дочерям богатых снобов из Сити, а богатые снобы из Сити покупают благородных девиц» (с. 349).
Сыновья лордов, замечает Теккерей, с детства поставлены в совершенно другие условия и делают стремительную карьеру, перешагивая через всех остальных. «Потому, что этот юноша — лорд, университет по прошествии двух лет дает ему степень, которой всякий другой добивается семь лет» (с. 366). Снобизм захватывает не только университеты, но и свободные профессии: жена любого прокурора или адвоката, соперничая с другими в тщеславии, желает занять место получше; он захватывает духовенство и, разумеется, армию. «Я все-таки желал бы знать, где именно, кроме Соединенного Королевства, к долгам относятся как к забаве, а торговцам приходится терпеть эту господскую потеху?» (с. 426).