Рыцарь Курятника
Шрифт:
— Очаровательное изобретение этот стол! — воскликнул маркиз де Креки.
— И недавнее, — прибавил Ришелье.
— Напрасно вы так думаете, герцог, — сказал граф де Сен-Жермен.
— Как! Это изобретение старинное?
— Не совсем, но ему уже около двухсот лет.
— Вы уже обедали или ужинали за подобным столом? — спросил король.
— Да, государь.
— Когда? Где?
— Я имел честь ужинать за столом такого же устройства, но квадратной формы, с королевой Екатериной Медичи. Это было в башне особняка Суассон, в квартире кавалера Руджиери. Королева, занимаясь наукой, не хотела, чтобы ей мешали. Позже я ужинал за другим столом, похожим на этот, — в Неаполе; наконец, недавно
— У князя Мурени? У того, который умер несколько месяцев назад? — спросил Ришелье.
— У него, герцог. Но он не умер.
— Мурени не умер?
— Нет.
— Это, кажется, тот венгр, который делал удивительные вещи? — спросил король.
— Да, государь, — подтвердил герцог Ришелье. — Князь выпивал двадцать бутылок кларета за завтраком. Однажды он сам вытащил из глубокой ямы, куда они упали, свою карету, лошадей и лакеев. У него никогда не бывало меньше шести любовниц.
— Да, — сказал Сен-Жермен, — природа много сделала для него: он гигантского роста и одарен необыкновенной силой.
— Но его считали умершим. Разве он жив?
— Да, государь. Пробыв месяцев девять в Париже, князь заболел. Злоупотребление удовольствиями, желание жить за троих вызвали страшное разложение крови. Этот человек, такой прежде красивый, полный здоровья, сильный, превратился за короткое время в отвратительный скелет, стал настолько слабым, что мог ходить только с помощью двух лакеев. Он был истощен до последней степени и казался погибшим безвозвратно.
— Это правда. Болезнь его наделала много шума, — сказал маркиз де Креки.
— Граф де Шароле знает все об этом, — продолжал граф де Сен-Жермен, — потому что в то время он посещал князя.
— Вы его видели? — спросил король графа де Шароле.
— Видел, государь, — ответил Шароле с замешательством и нетерпением, — и, действительно, вид его внушил мне глубокое отвращение.
— Распространились слухи, — сказал Ришелье, — что у венгерского князя проказа, которая начинается сухоткой. Кене пересказывал мне мнение докторов: они вообще не подозревали, что болезнь может достичь такой степени, так что надежды на выздоровление князя не было. Друзья его отчаивались…
— Но он смеялся над их отчаянием, — перебил граф де Сен-Жермен, — он утверждал, вопреки докторам, что он скоро выздоровеет, и уехал.
— А друзьям своим назначил свидание на будущий год в день его отъезда.
— Доктора объявили, что он и до границы не доедет.
— Это правда.
— Однако он возвратился.
— Когда?
— Он в Париже уже несколько дней, — сказал Шароле.
— И выздоровел?
— Совершенно. Он так же здоров, так же силен, как до болезни.
— И он вернулся в Париж несколько дней назад… — сказал король.
— Официально — да, — ответил Сен-Жермен, — но инкогнито он в Париже уже четыре месяца.
Шароле пристально посмотрел на Сен-Жермена и побледнел.
— Он вернулся инкогнито четыре месяца назад? — повторил Ришелье.
— Да, — ответил Сен-Жермен.
— Зачем? — заинтересовался король.
— Затем, что в Париже есть один человек, который, чувствуя начало точно такой же болезни, как у князя, написал ему, умоляя сообщить его средства лечения. Князь приехал, навестил этого человека, и оба условились помогать друг другу не только для того, чтобы вылечиться — одному в начале, другому в конце болезни, но и для того, чтобы применить способ, который должен был удесятерить их силы. Князь еще не совсем здоров, однако он полностью преобразился. Он привез с собой старика, столь древнего и согнутого до такой степени, что он кажется меньше карлика. Его белая, хорошо расчесанная борода достает до земли, глаза у него живые, полные огня,
Все слушали Сен-Жермена с удивлением.
— Как! — вставил маркиз де Креки. — Вы обладаете эликсиром долголетия, но отрицаете философский камень?
— Конечно. Поиски философского камня — для шарлатанов, эта идея построена на неверной основе, а камень — плод воображения. Мой же эликсир долголетия — это просто мой образ жизни, основанный на здравом смысле.
— Продолжайте! — сказал король. — Об этом мы поговорим потом, а сейчас речь идет о венгерском князе и монгольском докторе.
— Доктор, который был очень искусен, — я это признаю — поговорил с тем человеком, который хотел с ним посоветоваться, и предписал ему вот это лечение.
Сен-Жермен вынул из кармана пергамент и прочел:
1. Больной должен два месяца жить взаперти, прекратить всякое общение со своими друзьями, особенно с дамами, которым он даже не должен смотреть в лицо.
2. Питаться исключительно рыбой, овощами, легким пирожным, пить только воду, оранжад и лимонад.
3. Комната больного должна быть расположена таким образом, чтобы никто из живущих в этом доме не жил не только над ним, но даже рядом. Причем комната обязательно должна иметь, кроме трех дверей, три окна: на север, на восток и на запад, В этой комнате больной должен только спать.
4. Каждый день дважды — вставая утром с постели, и вечером перед сном — больной должен прочесть мысленно, не шевеля губами, молитву на индийском языке, записанную французскими буквами.
5. Каждый день до обеда принимать ванну из ароматических трав, сорванных в определенное время, в определенных местах и при определенных условиях. Минуты, места и условия — моя тайна.
6. Каждую неделю в пятницу я буду с помощью инструмента моего изобретения выпускать из больного восемь унций крови и вместо нее вводить восемь унций крови, взятой у девушки, добродетельной и невинной, в возрасте от пятнадцати до двадцати лет.
7. Последнюю пятницу каждого месяца больной должен принимать ванну из трех четвертей бычьей крови и одной четверти человеческой. Это необходимо выполнить четыре раза подряд».
— Это все, — закончил граф Сен-Жермен, складывая пергамент, — если строго следовать этому рецепту, то больной должен полностью вылечиться.
— И он вылечился? — спросил король.
— Да, государь.
— А я этого не знал! И начальник полиции мне ничего не говорил, или, может, ему самому ничего не было известно?
Сен-Жермен утвердительно кивнул.
— Мне не нравятся эти шутки, — продолжал Людовик XV. — Это невозможно слушать и, тем более, невозможно поверить в подобную гнусность.
— Если бы не было Тиверия, маршала де Жиэ и других в подобном роде, — продолжал Сен-Жермен, — я мог бы сомневаться. Но если раньше это было возможно, почему невозможно теперь?
— Милостивый государь, — возразил король строгим тоном, — тот, кто утверждает подобные вещи, должен представить веские доказательства. Вы знаете имена людей при дворе, в Париже, или в провинции, которые для собственного удовольствия принимают ванны из крови?
— Осмелюсь заметить вашему величеству, — сказал Сен-Жермен с величайшим спокойствием, — я не говорил, что это делалось для удовольствия.