Рыцарь Леопольд фон Ведель
Шрифт:
Когда рог затрубил, отворили двери зала. Рыцарь сел на своего лучшего коня, голова, шея и грудь которого также были покрыты броней, между тем как на его спине красовался черный бархатный чепрак, на котором был вышит герб Веделей. И Леопольд поскакал навстречу гостям. Иоанна прошептала с сияющими глазами:
— Милосердный Боже, дай, чтобы это удалось наконец!
Потом она села у окна, между тем как прислуга, со смотрителем во главе, была расставлена в зале в праздничных нарядах.
Леопольд выехал из реплинских ворот и видел, как гости его
«Ну, ну успокойся, друг мой! — сказал он сам себе. — Неужели рыцарь также получит отказ, как некогда получил молодой мальчик?»
С Анной фон Эйкштедт, неизвестно почему, случилось то же самое, как только она его завидела. Яркая краска покрыла лицо ее, и она ощутила нечто вроде испуга. Неужели это был глупенький Леопольд прежних времен? Как он переменился! Какая благородная осанка и как он похорошел! Она не в состоянии была победить свое смущение, когда он к ней подъехал.
— Добро пожаловать в Кремцов! — воскликнул весело рыцарь. — От имени матушки приветствую вас, госпожа канцлерша. — С этими словами подъехал он к ней и поцеловал руку, которую она ему протянула. — Здравствуйте, Гассо, Гертруда, а вы, барышня, — прибавил он с улыбкою, — позвольте мне уверить вас в моем истинном почтении, — говоря это, он ловко повернул лошадь, так что очутился возле Анны.
«Черт возьми, — подумал он, — она прелестна! Берегись, дружище, глаза у нее бедовые».
В своем замешательстве Анна едва могла произнести несколько вежливых фраз в ответ на его любезное обращение, это смущение доказало Леопольду, что он произвел на нее впечатление и он поклялся, что если Амур судил ему испытать вновь мучения любви, он уже ни за что не хочет быть побежденным.
— Должен предупредить вас, любезные мои гости, что вы, хотя найдете в Кремцове прежнюю дружбу, но увидите также большие перемены.
— Моя дорогая Иоанна все еще не совсем здорова! — заметила жена канцлера.
— Я желал бы, чтобы она была совсем здорова. Однако постигшее ее в прошлом году горе было слишком тяжелое, к тому же так как матушка живет одна со мною и уже не окружена, как прежде, молодою веселою толпою, то она чувствует себя очень одиноко.
— Гассо рассказал нам, — прошептала Анна, — что вы из любви к ней отказались от военных радостей?
— Это было моей обязанностью и думаю, что я не совсем дурной сын. Однако сегодня, дорогие мои гости, матушка выглядит моложе десятью ходами и так весела, что должен желать, чтобы вы остались в Кремцове как можно дольше. Постараюсь из благодарности быть любезным, что мне не очень трудно будет с вами, барышня, если только вы будете так добры и не отвернетесь от любезного человека, намерения которого честны, хотя и у него есть свои недостатки.
Говоря это, он протянул Анне руку, будто предлагая ей примирение.
Она улыбнулась и робко положила свою маленькую ручку в его руку, покрытую железной перчаткой.
— Будьте уверены, господин
— Замечательно. И поскольку трудности первого приветствия остались за спиной, возвратимся сейчас же к нашему прежнему тону, который наш милый Кремцов уже так давно не слышал.
— Это мы непременно сделаем, — сказал Гассо, — и я благодарю тебя, Леопольд, что ты сумел сейчас же найти его.
— А, вы, кажется, знаете толк в тонах, — заметила, улыбаясь, канцлерша. — Вы, говорят, отличный певец.
— Неплохой, не стану скромничать. Когда я служил под начальством графа Фольрада, я певал иногда, также в Венгрии при звоне стаканов, когда главное дело не в искусстве, а в веселости. Со времени же моего приезда сюда, само собой разумеется, я бросил песни.
— Это понятно, — заметила Анна, становясь все доверчивее. — Но если, как вы говорите, мы своим присутствием принесли радость в ваш дом, то не будет ли это достаточною причиной, чтобы заставить вас спеть?
— Для этого довольно будет одного вашего желания, барышня, но я должен вам сказать, что не делаю ничего даром.
— Как мне понимать это? — спросила она с легким трепетом и запинаясь.
— Ну что же, вы должны будете из благодарности, сказать мне, нравится ли вам или нет моя песнь. Вам, конечно, приходилось слышать лучших певцов и лучшие стихи, чем те, которыми восхищаются на войне, и потому вы должны быть снисходительны. Главное дело ведь в содержании, если же оно вам не нравится, вы мне скажите, равно как и причину.
— Я также обращаю основное внимание на содержание. Но, господин рыцарь, не рассердитесь, если я буду слишком откровенна?
— Как можно сердиться на это! Но может случиться, что мы не сойдемся во мнениях и тогда мы дружески поспорим немножко, это будет еще веселее, не так ли?
Все громко засмеялись и поскакали вдоль деревни к порталу замка.
Леопольд первый соскочил с коня и помог слезть канцлерше, которая тотчас обняла Иоанну и долго держала в объятиях.
— Ты, Гассо, — сказал Леопольд, — прислуживай своей жене, я же воспользуюсь тем, что у меня нет жены, и буду кавалером этой дамы. Вы позволите?
Анна прошептала «да!», и глаза ее сияли радостью и счастьем.
Он взял ее за талию, в то время как она ухватилась за его шею, и, поставив на землю, поцеловал ей руку.
— Еще раз милости просим, — сказал он.
Они вошли в дом, и скоро воцарилось между ними такое радушие и такая веселость, как будто никогда ничто не нарушало их взаимного согласия. Последовали счастливейшие дни.
Каждый держался совершенно просто, без всякого предубеждения, и потому между ними не было никаких недоразумений. Прежний, так долго длившийся и, как они теперь осознавали, глупый разлад Иоанна и Эмма старались загладить удвоенной нежностью, и хотя обе имели свои намерения насчет Леопольда и Анны, но ни одна не высказывала их, боясь лишить непосредственности начинавшееся сближение.