Рыцарь моего сердца
Шрифт:
Оливия не поверила своим ушам. Дерек? С каких это пор он стал для нее просто Дереком? Это напугало и разозлило ее.
— Мне уже известно, чем вы с Дереком занимались. И я этого не одобряю. — Оливия сурово насупилась и воинственно скрестила руки на груди.
— Мне только что звонил шериф Дилон, — сообщила она. — А у вас, разумеется, нет телефонов и вы не могли позвонить мне и сказать, где вы и когда приедете, — саркастически добавила она. — Вам не приходило в голову, что я буду волноваться?
— Ой, мам,
— В самом деле, Оливия, мы так увлеклись, что позабыли о времени. Это моя вина, прости, пожалуйста.
— Да уж, конечно твоя. Впрочем, ничего удивительного, — все больше распалялась Оливия. — Откуда тебе знать, что чувствует мать, когда не знает, что с ее ребенком. У тебя ведь нет своих детей!
Она понимала, что говорит злые, обидные слова, но уже не могла остановиться.
Дерек промолчал, только лицо у него побледнело, а губы сжались в тонкую линию.
— Ты безответственный человек! Как ты мог позволить Синди сесть за руль без водительских прав?! — Ее до сих пор не отпускал страх после звонка шерифа. Ее воображение тут же нарисовало ужасную картину: Синди и Дерек в перевернутой, искореженной машине, которая вот-вот взорвется.
— Успокойся, Оливия, у тебя истерика. Ничего страшного не могло случиться, я ведь был рядом.
— Он был рядом, скажите пожалуйста! А почему вообще ты счел возможным разъезжать по городу с моей дочерью? Ты хоть представляешь, что я почувствовала, когда мне позвонили и сказали, что видели вас на Боу-эдж?
Дерек пришел в ярость.
— Так вот в чем все дело? — закричал он. — Ты психуешь вовсе не из-за того, что твоя дочь водила машину, а потому что она была именно со мной, и «добрые» люди не упустили случая сообщить тебе об этом!
Оливия открыла было рот возразить, но он оборвал ее.
— А ты, оказывается, лицемерка, Оливия.
— Почему это?
— Да потому, что в глаза говоришь одно, а думаешь совсем другое. Ты сколько угодно можешь повторять, что уверена в моей невиновности, но, когда доходит до дела, ты веришь мне не больше, чем все остальные. А я-то дурак поверил в твою искренность, — с горечью заключил он.
— Это неправда. Я верила и верю, что ты невиновен.
— Да неужели? Можешь успокоиться, я твою дочь и пальцем не тронул, а больше и близко не подойду. — Он поднялся по ступенькам и скрылся в доме.
Оливия повернулась к дочери и увидела, что у нее по щекам катятся слезы.
— Как ты могла сказать такое Дереку? — напустилась на нее Синди. — Он же ничего плохого не сделал. Он просто хотел поучить меня водить. Он хороший, а ты… ты злая! — выпалила она и тоже убежала в дом.
О боже, что же я натворила! — ужаснулась Оливия.
Был уже одиннадцатый час, когда Оливия постучалась в дверь к Дереку. Синди весь вечер дулась и не разговаривала с ней,
Оливия тяжело вздохнула. Что ж, наверное, она это заслужила. Она вела себя не лучше, чем Фредерика Честертон, оскорбив недоверием и подозрением дорогого ей человека. Сможет ли он простить ее?
Сейчас, стоя перед дверью в квартиру Дерека, она так нервничала, что даже ладони вспотели от волнения.
Угрюмый Дерек открыл дверь.
— Могу я зайти к тебе? — спросила она.
— Зачем? — нахмурился он.
— Нам нужно поговорить?
— О чем?
— Я должна извиниться перед тобой.
Дерек открыл дверь пошире и отошел в сторону, пропуская ее.
— Что ж, присаживайся, — указал он ей на диван, а сам сел в кресло напротив.
Несмотря на свое волнение и чувство вины, Оливия вновь поймала себя на том, что любуется его высокой стройной фигурой и мощными, тугими мускулами, обтянутыми черной майкой. Во рту у нее пересохло. Это просто непростительно, что он выглядит таким сексуальным в обычных джинсах и майке.
— Я пришла, чтобы попросить у тебя прощения, Дерек, за свое непростительное поведение там, во дворе. Сама не знаю, что на меня нашло, с чего я так завелась. Теперь, успокоившись и хорошенько подумав, я понимаю, что была не права. Что вела себя глупо и наговорила лишнего. Я не должна была обращать внимания на эти звонки, не должна была принимать близко к сердцу то, что говорят и думают обо мне окружающие… — Она грустно улыбнулась. — Но это привычка, от которой не так-то легко избавиться. Но я хочу, чтобы ты знал: у меня и в мыслях не было, что ты можешь причинить зло Синди.
— Выходит, тебя больше беспокоило то, что подумают люди. Ведь так, Оливия?
— Выходит, так, — со вздохом призналась она, затем умоляюще взглянула на него. — Но пойми, Дерек, невозможно жить среди людей и оставаться совершенно равнодушной к их мнению. Если бы тебя не волновало, что о тебе думают, ты бы так не переживал из-за этого ложного обвинения и несправедливого осуждения, разве нет?
Дерек задумался.
— Да, ты права. Мне, конечно, небезразлично мнение людей обо мне.
— Вот видишь. А когда ты воспитываешь ребенка одна, без мужа, все кому не лень считают себя вправе критиковать и давать советы. Иногда мне начинает казаться, что я плохая мать, что я делаю все неправильно, все не так, что я что-то упускаю в воспитании дочери, несмотря на то что я очень стараюсь. Я даже прочла несколько книг о воспитании и подростковой психологии.
— Ты замечательная мать, Оливия, и все делаешь правильно, хотя, конечно, не мне судить, ведь у меня же нет своих детей, — с горечью заметил Дерек, повторяя ее слова.