Рыцарь надежды
Шрифт:
— Вовсе нет! — запальчиво заявил Паркен.
— А вот и да!
— В присутствии старших не пререкаться, — сказал Дьюи, отвешивая им по подзатыльнику, и мальчики, почесав затылки, умолкли.
— Пошли, я расскажу вам, что делать.
Хью и Эдлин проводили их взглядом.
— Аллен и Паркен неплохие парни, — ободрил ее Хью. — Пройдет немного времени, они освоятся и научатся всему, что нужно.
— Я знаю.
Он набрал в грудь воздуху, словно готовился сказать что-то очень важное.
— Сегодня утром, обходя поместье, я
По исходившему от него запаху Эдлин давно догадалась, что уж эля-то он сегодня выпил достаточно. Опьянение не бросалось в глаза, но по тому, как он смущенно поеживался, она поняла, что его подташнивало.
— Тебе нехорошо, Хью? Может быть, тебе надо выйти? Не стесняйся, я не обижусь.
— Мне вовсе не надо никуда выйти! — воскликнул он раздраженно, и Эдлин пробормотала извинение. Он сразу утихомирился. — Впрочем, ты права, но это подождет.
Она усмехнулась.
— Я хочу сказать… я хочу поблагодарить тебя за… — неуверенно проговорил он.
Эдлин перестала улыбаться, ей было странно видеть Хью таким нерешительным. За что он хочет ее поблагодарить?
— Хочу поблагодарить тебя за добрый совет относительно Роксфордского замка!
— Громче! — неожиданно шепнул кто-то позади, и она оглянулась: все слуги в зале снова бросили работать и молча слушали разговор своих новых хозяев. Но на этот раз Хью не стал их прогонять.
— Без твоего доброго совета, — загремел он так, что Эдлин вздрогнула, — я сделал бы серьезную ошибку, прогнав управляющего с женой! Теперь, видя их отменное усердие, я это понимаю. Я от всего сердца благодарю тебя за помощь и прошу и впредь оставаться моей мудрой советчицей.
— О, Хью! — смахнув набежавшие слезы, пробормотала Эдлин, потом в порыве признательности обхватила его за шею и поцеловала. — Какой ты славный!
Он задержал ее, когда она хотела отстраниться.
— Нет, еще нет, но я постараюсь стать лучше, чтобы быть достойным тебя.
Она вновь обняла его, и по залу разнесся одобрительный гул. Хью огляделся — слуги с нарочитым усердием углубились в работу, видимо, ожидая, что хозяин продолжит свои громогласные признания.
Нет, хватит с них, по крайней мере сейчас, когда его так переполняют любовь и нежность.
— Эдлин!
Как ему удалось задеть самую чувствительную струнку ее души? Эдлин казалось, что девушка, когда-то полюбившая Хью, давно умерла. Но нет, эта девушка все еще жила в самой глубине ее существа, прячась за стенами, которыми Эдлин отгородилась от нестерпимой боли бытия. Сегодня одна из стен рухнула. Устоит ли другая?
— Эдлин! — повторил он, и она почувствовала в его голосе и в прикосновении его тела томление любви.
Она чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо. Что ей делать? Ответить на его любовь, отдать
— Хью! — Она прижала ладони к его щекам. — Хью…
— Милорд! — возбужденно блестя глазами, еще издалека закричал Уортон. На него зашикали, но это его не остановило. — Милорд! Прибыл гонец от принца, война продолжается! Нам предстоит новый поход!
18.
«Еще немного, и я призналась бы Хью в любви… Какая это была бы ошибка!» — думала Эдлин, руководя укладкой вещей в большой зале, напоминавшей суматохой потревоженный муравейник.
На другом конце огромного сводчатого помещения, на возвышении, за столом сидел ее муж. Он с головой ушел в дела: отдавал распоряжения, что-то записывал, слушал посланца принца Эдуарда — словом, вел себя, как подобает королевскому командующему.
Впрочем, признание — только слова! Самое ужасное, что она едва не отдала Хью свою любовь, частицу своей души. А может быть, отдала?!
Почувствовав, как сердце сжалось от боли, она прислонилась к колонне.
— Выступаем завтра утром, — послышался голос Хью. — Слава Богу, дождь стих и выглянуло солнце.
Разве выглянуло солнце? Эдлин этого и не заметила. Она вообще была как в тумане.
— Господь явно на нашей стороне, — продолжал Хью.
Что за вздор! Те же самые слова произнес Робин, отправляясь на свою последнюю битву. Боже мой, опять все сначала!
Но Хью безразлично, что она думает. Для него главное — выполнить свой долг, а на ее чувства ему наплевать.
Если бы она отдала ему свое сердце, то сейчас испытывала бы смертную муку. А что она испытывает?!
— Эдлин! — вдруг позвал Хью.
Нет, сейчас она не может посмотреть ему в глаза, ей нужно собраться с силами.
— Просуши коврики перед тем, как класть их в сундуки, иначе они заплесневеют, — принялась она наставлять служанку, чтобы выиграть время.
— Да, миледи, — с невозмутимым видом сказала привычная ко всему служанка, занимавшаяся именно просушкой ковриков.
Без сомнения, она решила, что новая хозяйка повредилась в уме, но Эдлин было безразлично, что та думает, главное — продемонстрировать Хью свое равнодушие.
— Эдлин! — прозвучало погромче.
Она вздрогнула от неожиданности, почувствовав у себя на плечах его руки. Как незаметно он подошел!
— Пойдем, я познакомлю тебя с посланцем принца, моим старинным другом, — предложил он и, легонько подталкивая ее вперед, подвел к возвышению. — Это Ральф Перретт из Хардвелла.
Гость встал и с заискивающим видом поклонился Эдлин еще до того, как она приблизилась.
Его преувеличенно любезные манеры, вежливое бормотание о том, как он благодарен хозяйке за гостеприимство, сразу не понравились Эдлин. От нее не укрылся и не то чтобы слишком дерзкий, но откровенно оценивающий взгляд, которым он ее смерил.