Рыцарь ночного образа
Шрифт:
После этого последовала небольшая пауза, а потом, очень тихо и печально, она запела парафраз старой песни, вставив в нее новые, ужасные слова.
— Горячая ночка всех ждет в Лейкхерсте, Нью-Джерси, когда там приземлится «Гинденбург»…
— Моизи, подойди к окну, посмотри, как пламя свечи отражается в инее, это тоже метафора.
Ее ответом стал сдавленный звук. Я быстро повернулся в ее сторону и увидел, что на этот раз у нее начался припадок. Я схватил деревянную лопаточку, чтобы прижать ей язык. Ее глаза вращались в своих орбитах, как серые вертушки, потом они закатились под верхнее веко, а из ее
У меня возникли смешанные чувства по поводу ее тирады. Я не сомневался, что она была высказана вполне серьезно, поскольку за нею последовал припадок и потеря сил, но одновременно все это напомнило мне театральный занавес, упавший после завершающей вспышки монологов. Фальшиво? — нет, но как-то слишком продумано и поставлено.
Я записывал это со всей возможной тщательностью, когда она очнулась ото сна и тихим далеким голосом сказала мне:
— Ну хорошо, что случилось, я взорвала это?
— Если честно…
— То что?
— Если ты имеешь в виду свое хладнокровие, то я бы сказал, что да.
— Прекрасно, я чувствую себя намного лучше после…
— Часа отдыха?
— После забвения матери, Моппет, и любой — каждой — помоечной карги, ах, если бы только у меня было чем писать. Краски и холст — моя milieu[36], а не слова, и не безумные высказывания. Ты знаешь, если бы кровь не была красной, а моя палитра — холодной, я бы перерезала тебе глотку и пальцем стала бы рисовать твоей кровью на стенах комнаты.
— Моизи, ты дикарь.
— Как и ты, и все остающиеся честными.
— В будущем больше ничего не будет напечатано и нарисовано.
— Правильно, как дождь в засуху.
— Давай повернемся к этому лицом, а не…
— Уклончивой спиной. Согласна, d’accord[37], но —…
Что там она хотела возразить, осталось мне неизвестным, потому что ее речь была прервана тяжелыми ударами в дверь на Бликер-стрит. Она, правда, как будто не слышала их… Я, тем не менее, слышал, и очень отчетливо, и даже набрался смелости, встал и побежал по длинному-длинному заледеневшему коридору к…
Удары в дверь были актом Божественного провидения, явленного в форме тяжелой посылки, оставленной у дверей Моизи, и этот акт был настолько Божественно провидческий, что я подумал, что он оправдывает все мои многочисленные ссылки на Бога по ходу всей моей писанины, и по этому поводу я даже завершаю это предложение этим униженным знаком пунктуации — восклицательным знаком, но, поскольку я его упомянул, то теперь могу и опустить ради экономии.
Конечно, я не собирался вас смущать. Акт Божественного провидения — доставка посылки к дверям Моизи — был актом, или акцией, сотрудничества вполне живой актрисы Инвикты и Тони Смита из Хантер-колледжа и Саут-Оринджа, а возможно, еще и Службы знаменитостей.
В качестве посредника или антрепренера — называйте, как хотите — но актрисе Инвикте удалось феноменально быстро доставить просьбу Моизи Смитам в Саут-Ориндж, учитывая бурный водоворот общественной жизни верхних классов Манхэттена, в который она втянута,
Все необходимое для живописи было доставлено чрезвычайно быстрым посланником — ни удаляющихся шагов, ни звука автомашины слышно не было. В посылке было тщательно подобранное количество тюбиков краски, кисти для широких мазков и кисточки для тончайших касаний, натянутые холсты самых разных размеров, баночка лака, большие бутылки с льняным маслом и пиненом, кастрюля креветок под соусом карри, а кроме всего этого — еще и сопроводительное послание, написанное неровным почерком, в котором было указано, что когда магазины откроются, поставка продолжится, и продукты будут доставляться к дверям Моизи каждый понедельник — до тех пор, пока она не будет готова взять на себя труд провести небольшую выставку в Хантер-колледже для самых избранных гостей.
Было очевидно, что актриса Инвикта упомянула и инцидент со свистяще-шипящей Фигнер, потому что в письме был постскриптум следующего содержания: «Если Фигнер будет мешать выставке, ее шипящий язык будет вырван калеными щипцами».
Сразу же после этого события у Моизи случился еще один припадок, и я снова на кровати прижимал ей язык грязной деревянной лопаточкой.
Она пришла в себя со вздохом и улыбкой — и с одним из изречений, достойных оракулов и прорицателей, ради которых я и держу у нее «голубые сойки».
— Я глубоко опечалена необходимостью отклонить их приглашение присоединиться к Симбиотической Армии Освобождения в качестве товарища их фельдмаршала. Пожалуйста, соединись с ними вместо меня и объясни, что их лестное предложение прибыло с опозданием на один день, но я надеюсь, что Бог и время позволят мне использовать новые краски и кисти из Саут-Оринджа, штат Нью-Джерси, для попытки создания холста, который они могут использовать в качестве анархистской эмблемы, предвидя, что мой неизбежно окольный стиль работы еще не набрал достаточно силы. Да, и скажи, что мне нужно немного подождать, пока я не забуду их эмблему со змеями, так как я недавно…
Тут она выдохлась, но упоминание змей и «недавно» прояснило мне, что она вчера вечером даже не заметила спектакля Фигнер.
А что касается ее знания о Симбиотической Армии Освобождения и ее фельдмаршале, то все, что я могу сказать: сумасшествие — род провидчества, поскольку она давно уже не впускает в свою комнату никакие статьи из средств массовой информации.
*
Только что она прервала мои записи в «голубой сойке», приблизившись ко мне на коленях с влажной тряпкой, обратившись ко мне «mon petit capitain»[38] и начав обмывать мои ноги теплой водой. А теперь она, наклонившись, вытирает их своими длинными распущенными волосами.
Мне пришлось проявить твердость.
— Прекрати эти дурачества, дорогая, и ступай работать над своей анархистской эмблемой.
— Слушаюсь, mon petit capitain, — прошептала она.
Я помог ей встать, и тут она сделала жест в направлении холста на подрамнике, и, к моему удивлению — там уже была начата ее работа над дизайном эмблемы, которая должна заменить змей, в ее «окольном» стиле, но с мазками оранжевого, розового и красного.
Это, наверное, было непрямым намеком на художника, уже зараженного духом революции, но ждущего только Бога и нужное время.