Рыцарь с железным клювом
Шрифт:
Подойдя с картиной к стене, Володя, снова поглядывая на дом, стоящий напротив, определил для полотна место с точностью до сантиметра, потом вбил гвоздь и повесил на него "Иеронима".
– Окно прошу не занавешивать, - строго сказал Володя.
– И ты можешь дать мне ключ от входной двери? Есть лишний?
– Да, есть, - сказала Иринка.
– Мамин ключ. Только ты мне скажи, когда придут твои бандиты? Мне ведь не нужно будет дома находиться?
– Думаю, - насупил брови Володя, - сегодня они придут ко мне и станут требовать картину. Я же предложу им явиться на твою квартиру завтра, между двенадцатью и часом дня. Нет, лучше
– А сегодня до четырех...
– сказала девочка.
– Ну и погуляй до четырех. Пусть "мальчики" поработают, а мы их и накроем. Возможный ущерб я тебе возмещу, - ну там, стоимость сломанного замка и прочее...
– Это все ерунда, - перебила его девочка.
– Ты только сам будь осторожен, пожалуйста.
И Иринка взглянула на Володю с такой болью и жалостью, что мальчику стало жутко приятно, но одновременно и очень стыдно.
Уйдя от Иринки с ключом от её квартиры, Володя тотчас пошел домой. Завтрак он приготовил себе сам, сварив пару яиц. Намазал маслом два больших куска булки, налил чаю и уже было съел одни бутерброд, как вдруг в прихожей раздался смелый звонок. "Уж не они ли идут!
– екнуло Володино сердце, и тотчас пропал аппетит.
– Рано как!" - ни к селу, ни к городу подумал Володя и побежал к входной двери.
– Кто там?
– спросил он, дожевывая кусок булки.
– Телеграмма Климовым!
– пропищал за дверью девичий голос, и Володя с неудовольствием, но в то же время и с чувством облегчения стал крутить шишечку замка.
Однако, едва дверь оказалась открытой, как тут же резко подалась вовнутрь, повинуясь чьему-то мощному напору извне, и в прихожей через три секунды уже стояли Кит и Белорус, тяжело дышавшие, будто бежали до этого по крайней мере полчаса.
– А вот и мы, наш юный друг!
– улыбаясь, сказал Белорус.
– Извини уж нас за внезапное вторжение и за старинный трюк. Попросили одну девчушку, она спускалась сверху, - сыграть роль почтальона за небольшое вознаграждение. Она справилась со своей задачей прекрасно, и вот мы уж у тебя в гостях. Разреши пройти для разговора.
– Проходите, - сказал Володя, стараясь унять волнение.
– Может, чайку хотите?
– А почему бы и не испить чайку?
– весело обратился Белорус к Киту, угрюмому и неказистому.
– Давай, Володька, угости нас чаем. На дворе такая мокрая погода, и согреть желудки нам не помешает.
Володя провел "гостей" на кухню, дрожащими руками достал стаканы и разлил по ним заварку. Через две минуты Белорус и Кит уже хлебали горячий чай, а Кит даже принялся за недоеденный Володин бутерброд с яйцом. Утерев рот краешком полотенца, Белорус сказал:
– Спасибо тебе, Володя, за чаек, а теперь давай о деле потолкуем.
– Ну что ж, давайте, - согласился мальчик, - если вы считаете, что нужно.
– Нужно, очень нужно!
– махнул рукой Белорус.
– Ну, слушай... Спектакль ты, Володя, отрежиссировал отлично и свою маму убедить вполне сумел в том, что я первостатейный негодяй и вор. Твоя мама от меня ушла и даже оставила мне на память все мои подарки - что ж, женщина с характером. Но мне тоже хотелось бы получить за эту потерю компенсацию. Разве у нас с тобой не было мужского уговора и разве ты не обещал мне за маму отдать "Святого Иеронима", на которого ты, мальчик, претензий иметь не можешь? Да и на что тебе картина? Продать ты её в России не сумеешь - тебя накроют тут же или тебя
– Ну и что вы предлагаете?
– разгрызая кусочек сахара, спросил Володя.
– А вот что, - наливая в стакан заварку, сказал Петрусь Иваныч.
– Ты добровольно отдаешь нам полотно, а я тебе вручаю гонорар, за труды, так сказать, - пять тысяч долларов. Ты понимаешь, я ещё иду тебе навстречу: мало того, что я, - и Белорус вздохнул, - пожертвовал любимой, я прощаю тебе твой гнусный обман, твою комедию да ещё и денег даю в придачу, целое состояние - пять тысяч долларов!
И в подтверждение своих слов Белорус вынул из потайного кармана своего нарядного с искрой пиджака целую пачку зеленых американских банкнот.
– Во, гляди!
– радостно сказал Петрусь Иваныч.
– Все твои будут, столько купишь на них...
– У меня больше нет картины, - тихо и спокойно перебил словоизлияния Белоруса Володя.
– Это как же, позволь-ка?..
– насупил брови Петрусь Иваныч.
– Ты что, снова нас хочешь провести?
– Слушай, Петро!
– резко вмешался в разговор Кит.
– Этого мальца нужно поскорей мочить и не вести с ним эти дурацкие трали-вали! Он нас парит, как девочек, а мы сидим, уши по плечам развесив! Давай его кончать!
Володя не то что испугался - его охватил панический ужас, потому что он догадался о серьезности намерений Кита по злому выражению его гнусной рожи и по крепко сжатым кулакам.
– Как... как кончать?
– пролепетал Володя.
– Но у меня на самом деле нет картины, не вру я, правда!
– А где она?
– спросил Белорус.
– Знаешь, Вова, ты брось-ка водить нас за нос! Ты хоть и сын моей бывшей любимой женщины, но я не смогу отказать в удовольствии своему другу, и он на самом деле строго накажет тебя самым неинтеллигентным образом, потому что является человеком малокультурным.
– Ну, это уж ты перегнул малехо...
– буркнул обиженный Кит.
А Володя сказал:
– Нет, на самом деле, нет больше у меня картины! Она мне и не нужна была! Вы же знаете, я при помощи "Иеронима" маму свою возвратить хотел, полотно сыграло свою роль, и я вчера подарил картину подруге своей, Иринке! Да вы же, Петрусь Иваныч, помните ее! Она в музее вашем вместе со мной и мамой была!
Белорус смотрел на Володю глазами, полными ненависти.
– Да помню, помню я твою Ирину!
– буквально трясясь от злости, сказал Петрусь Иваныч.
– Да, симпатичная особа, но ты же не псих, ты не шизофреник и понимаешь, что можно подарить одеколон французский, серьги, в конце концов, но дарить полотно Боттичелли, цена которого там, у них, на Западе не меньше миллиона долларов, нельзя, никак нельзя! Или ты нас опять надуваешь?!
– Да конечно, опять динамо крутит, щенок зеленый!
– воскликнул Кит. Давай-ка я его, Петро, немножко за пальчики подергаю - вмиг заговорит!
И Кит, быстро схватив Володю за руку, так вывернул ему пальцы, что мальчик заорал благим матом:
– О-о-ой! Не надо! Не надо! Покажу вам, где она висит! Покажу!
Белорус, который, видно, на самом деле не любил рукоприкладства, сделал знак Киту:
– Довольно, маэстро, довольно! Володя сейчас нам все расскажет. Правда, Вова?
– Да, все расскажу и покажу, - потирал Володя свои пальцы, скорчив гримасу боли и страха.
– Только не выкручивайте пальцы, хорошо?