Рыцарь Шато д’Ор

Влодавец Леонид Игоревич

— Эй ты, как тебя зовут?

— Меня? — Высокая девушка, вся красная от стыда, глядела в сторону, чтобы не видеть Теодора, бесстыдно теребившего рукой член, чтоб тот поскорее поднялся.

— Да, тебя! Не деревяшку же!

Клеменция уселась в кресло, с улыбкой наблюдая эту картину. Без сомнения, эта девушка, будь это в другом месте, просто отшвырнула бы от себя нахального мальчишку или дала бы ему хорошую оплеуху. Но здесь, у госпожи, она была не хозяйка себе. Здесь ей могли приказать что угодно и кто угодно — если приказ шел от графини…

— Сюзанна,

господин паж! — сказала девушка, трясясь как в лихорадке.

— А чего ты такая длинная? — подмигнув ей, спросил паж.

— Я? — девушка не знала, что на это ответить.

Плоть пажа не торопилась подниматься, и он важно расхаживал вокруг девушки, держа член в кулаке и разминая его пальцами.

— А тебе уже вставляли? — спросил Теодор без обиняков.

Девушка опять не знала, что отвечать, и закрыла лицо руками.

— Ну, ты! — грубо рявкнул паж. — Отвечай, когда спрашивают!

— Н-нет, господин паж! — пролепетала девушка, мотая головой и не отнимая рук от лица.

— Что ты там бормочешь? — поджав губы, переспросил Теодор. — Если ты еще не тронутая, так и скажи: «Господин паж, мне еще не вставляли!» А ну повтори-ка громче и убери ладони! Ну!

— Г-господин паж, м-мне еще не вставляли! — дрожащим голосом, подавляя стыд, произнесла девушка, опуская руки.

— Раздевайся! — приказал «господин паж».

— Мне стыдно, господин паж! — взмолилась девушка. — Это грешно!

— Раздевайся, шлюха! — скомандовал паж и, обращаясь к Клеменции, спросил: — Можно ее плеткой, если не захочет?

— Можно, миленький, можно! — матерински улыбаясь, разрешила Клеменция и подумала: «Вот как легко портит человека власть! Ведь он такой же раб, как и она, а как ему приятно повелевать! Но в нем есть хорошая жилка, он не любит рассусоливать долго, р-раз — и все!»

Получив разрешение, мальчик схватил со столика плетку, которой Клеменция порола своих служанок, и, поигрывая ею, подошел к Сюзанне.

— Ну?! — угрожающе глядя на девушку, произнес Теодор. — Раздевайся добром!

Девушка продолжала стоять как вкопанная, и тогда Теодор изо всех сил хлестнул ее плетью поперек талии.

— А! — вскричала девушка и покорно, дрожащими руками стала снимать одежду. Теодор, сопя от вожделения, ходил вокруг нее — разглядывая, помахивая плетью. Грубое холщовое платье и рубаха были брошены на пол, и девушка, держа одну ладонь на груди, а другую — на лоне, съежившись, стояла перед малолетним мерзавцем.

— Куда ее класть, милая тетушка? — спросил Теодор деловито. — Можно я положу ее на кроватку? Так вам будет лучше видно.

— Можно, маленький, можно! — просюсюкала Клеменция.

Теодор подтолкнул девушку, видимо совершенно смирившуюся со своей участью, к кровати.

— Ложись поперек! — приказал он и угрожающе поднял плетку. Девушка покорно легла спиной на кровать и свесила с нее сжатые в коленях ноги.

— Ноги раздвинь! — скомандовал Теодор, взявшись за ее колени.

— Мне стыдно, — пролепетала девушка с полной безнадежностью

в голосе.

— Живей! — крикнул паж и сильно хлестнул ее плеткой по ногам. На обоих голенях девушки вздулись красные полосы. Всхлипнув, она раскинула колени, и взору Теодора и Клеменции открылась девственная щель…

— А у нее это место не такое, как у вас, тетушка, — заметил Теодор деловито. — У вас волос больше и дырка намного шире!

— Ничего, — сказала Клеменция, — когда ей будет сорок лет, все будет так же, как у меня. Залезай на нее!

Теодор уже вполне привел свою плоть в боевое положение и, встав между коленей девушки, подтянул ее поближе. Клеменция встала с кресла и подошла как раз в тот момент, когда паж приставил свой член к щели девушки. От страха у нее все сжалось, и Теодор, привыкший к широко открытым для любви вратам Клеменции, сперва чуть замешкался, а потом, безжалостно вцепившись в края щели пальцами, раскрыл ее и грубо воткнул в ее тело член…

— О-о-о-о! — завизжала девушка и, инстинктивно рванувшись, чуть не отбросила слабосильного насильника. Но Клеменция помогла своему маленькому любовнику: она навалилась на девушку своей могучей грудью и придавила несчастную к кровати. Девушка могла только стонать и визжать от боли, пока Теодор, стоя у кровати, насиловал ее. Впрочем, бесстыднику и этого показалось мало. Поскольку руки у него были свободны, а Клеменция очень удобно лежала грудью на девушке, а животом на кровати, он забрался одной рукой под ее юбку, а другой — в вырез платья и стал тискать и лапать свою госпожу, используя в то же время ее служанку… Клеменция в отличие от девушки не протестовала…

ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАРТЫ

Оставим этот притон греха и не станем до конца описывать омерзительную сцену в спальне Клеменции. Возможно, кое-кто завопит: «Давай дальше!» Но мы этот вопрос оставим без ответа, ибо даже всякая похабщина становится скучной, если не знать меры. Да и вообще похабщина эта была изображена не столько ради развлечения почтенней публики, сколько для того, чтобы читатель сам мог судить, насколько откровенна была Клеменция с Ульрихом. Она вовсе не наговаривала на себя, все было именно так… И все это было в духе того времени — люди грешили и каялись, каялись и грешили.

А что же происходило тем временем на театре военных действий? Ульрих сумел перехватить самовольно покинувший Шато-д’Ор отряд фон Адлерсберга и заставил его повернуть обратно. Впрочем, это была не столько заслуга Ульриха, сколько командующего войсками герцога — виконта де Легран дю Буа Курбе. Виконт начал наступление на Шато-д’Ор с большой прыткостью. Уже через несколько часов войско герцога подошло к Шато-д’Ору на расстояние пяти миль и стало лагерем у одной из деревушек под названием Мариендорф. В деревушке едва насчитывалось десять дворов и не более сорока жителей. Мужики испугавшись неприятельских войск, побросали дома, скот и налегке, забрав только жен, детей и легкий скарб, удрали поглубже в лес.