Рыцарь сновидений

Саломатов Андрей Васильевич

Конец этому веселому цирковому представлению положила учительница математики. Она вошла в класс, сурово окинула взглядом учеников, и все тут же как по команде разбежались по своим местам.

— Семенов! — заметив жующего фокусника, проговорила Лиана Викторовна.— Завтра чтобы пришел с родителями!

— За что? — выплюнув недоеденную герань на пол, обиженно спросил Семенов.

— Не ты сажал эти цветы, не тебе их и есть,— резонно ответила Лиана Викторовна и прошла за свой стол.

— Я только попробовал,— отправляясь к парте, уныло проговорил незадачливый фокусник.

— Все бы так пробовали. Умял целый цветок.—

Математичка покачала головой.— На улице одуванчиков видимо-невидимо, а ты позарился на пыльную герань.

Лиана Викторовна была хотя и не очень строгой учительницей, но двойку за плохое поведение на уроке могла влепить запросто. Благо красные чернила в ее авторучке никогда не переводились.

Наконец урок начался. Лиана Викторовна принялась рассказывать что-то о десятичных дробях, а Андрей уселся поудобнее, подпер голову кулаком и как-то незаметно для себя задремал.

Место, где Андрей очутился, было похоже на странный, сказочный город с горбатыми, извилистыми улочками, маленькими покосившимися домишками, между которыми иногда величественно возвышались мрачные башни средневековых замков с полуразрушенными стенами, острые шпили храмов и сферические крыши больших и малых обсерваторий. Улочка от того места, где он стоял, спускалась вниз и вела к высоким ажурным воротам, перед которыми одиноко торчал покосившийся столб с древним масляным фонарем. Кружевной узор на воротах был очень плотным и замысловатым, поэтому издалека невозможно было разглядеть, что находится по ту сторону.

По дороге к воротам Андрей догадался прочитать на углу дома обшарпанную табличку, которая гласила: «Единофонарный переулок». Необыкновенное название переулка рассмешило его, Андрей захохотал и тут же почувствовал, как отрывается от земли. Вначале он немного испугался, попробовал вернуться вниз, но сильный по­рыв ветра подхватил его, и Андрей быстро полетел, набирая высоту. Ощущение полета так понравилось ему, что он совершенно позабыл о том, что привык ходить по твердой земле и боится высоты. Андрей начал кувыркаться в воздухе, затем грести по-собачьи руками, словно находился в воде. Он даже попробовал спикировать вниз, как это делают хищные птицы, заметив на земле добычу.

Неожиданно он вспомнил о ключах, которые висели у него на пальце. Андрей решил убрать их в карман, стащил кольцо с пальца и тут же услышал, как кто-то настойчиво зовет его по фамилии. От неожиданности Андрей выпустил ключи из руки, испуганно завертел головой, но поблизости никого не оказалось, и тогда он проснулся.

— А? Что? — ничего не понимая, забормотал он.

— С добрым утром,— под дружный смех класса сказала Лиана Викторовна.— Ты что, сюда спать пришел?

— Я? Нет,— испуганно ответил Андрей.

— А что это у тебя за книга? — Математичка взяла с парты мамин детектив.

— Это учебник по математике.

— Да? Странный у тебя учебник,— покачала головой Лиана Викторовна и прочитала название: «Смерть при­ходит после полуночи». В общем, завтра ты тоже придешь с родителями. А сейчас иди домой и хорошенько выспись.

Пользуясь случаем, класс веселился вовсю. Кто-то выстрелил в Андрея бумажной пулькой и попал ему в щеку. Грызунова высунула свой длинный язык и покрутила пальцем у виска. А Семенов, очевидно став намного смелее от герани, хохотал так громко, что, обернувшись, Лиана Викторовна показала на него указкой и вызвала отвечать урок. Хохот моментально

прекратился, несчастный фокусник сразу поскучнел, тяжело вздохнул и, опустив голову, поплелся к доске.

Собрав вещи, Андрей понуро вышел из класса, от нечего делать поболтался по пустому школьному коридору и тут вспомнил о ключах, которые обронил во сне. Он обшарил все карманы, тщательно перетряхнул портфель и даже похлопал себя по груди и животу, но ключей нигде не было. Это означало, что он их уронил под парту, а стало быть, домой уйти было нельзя. Оставалось только одно — дожидаться конца урока.

Долго тянется время в вынужденном безделье и еще дольше, когда ты просто валишься с ног от желания поспать. Чтобы не попасть на глаза суровому директору школы или завучу и не так скучно было ждать, Андрей вышел на улицу, обогнул школу и сразу попал в густые заросли желтой акации. Здесь, на пахучей траве, среди большеголовых одуванчиков можно было спокойно скоротать полчаса до перемены.

Положив портфель под голову, Андрей лег на спину. Он с удовольствием вытянул ноги, сощурившись, посмотрел на далекое голубое небо и, как он сам себе пообещал, только на минутку закрыл глаза. Засыпая, Андрей попытался представить тот самый странный го­род. Затем он вспомнил дом, на котором висела табличка с надписью: «Единофонарный переулок», и немедленно очутился у покосившегося столба со старым масляным фонарем.

Только теперь Андрею удалось рассмотреть, что находится за ажурными чугунными воротами. Он прильнул к решетке и увидел длинную пустынную дорогу, уходящую к горизонту. По обеим сторонам дороги лежали разно­цветные поля, разбитые на прямоугольники и квадраты, а в том месте, где земля сходилась с небом, сверкая невидимыми гранями, вверх поднимались острые шпили городских башен.

— Интересно,— завороженно глядя на удивительный пейзаж, прошептал он.— Где это я нахожусь?

— Кхе-кхе,— послышалось совсем рядом, и Андрей, испуганно отскочив от ворот, завертел головой.

— Кто это? — спросил он.

— Где? — тут же ответил скрипучий голос. Вокруг не было ни души, и мальчик на всякий случай задрал голову.

— Кто это говорит?

— Ты говоришь,— словно издеваясь, ответил голос.

— А еще кто?

— Я — старый фонарь. Да ты меня не бойся. Я вкопан в землю. Даже если захочу укусить — не смогу.

— Ух ты! — восхищенно прошептал Андрей.— Я никогда не видел говорящих столбов!

— Эх, мальчик,— вздохнул фонарь,— ты так много еще не видел, что мне просто завидно. Если бы мне не запрещали разговаривать с посторонними, я бы с удовольствием рассказал тебе много всякой всячины.

— А кто тебе запрещает? — спросил Андрей.

— Фея города Сладкой Дремы, в котором ты сейчас находишься. Она говорит, что на службе болтать запрещено. А я, когда молчу — работаю и когда говорю — тоже работаю. Служба у меня такая — стоять у ворот. А между прочим, я не всегда был фонарем. Когда-то я стоял на высоком утесе на берегу широкой быстрой реки. И угораздило же меня родиться таким красивым,— печально проскрипел фонарь.— Видел бы ты, какая у меня была шевелюра: вечнозеленая, усыпанная большими шишками. А потом меня спилили, ободрали, обрубили и вкопали в землю — итог всей моей жизни.